- Тихо! - вдруг сказал кто-то. - Слышите, музыка!
Они свернули на звук к парку и вскоре увидели освещенную газовыми фонарями эстраду над прудом, ярко блестевшие трубы оркестра, пестро одетую толпу вокруг.
- Боже мой, танцы! Пойдемте танцевать!
Они пошли, почти побежали туда, и только капитан, слегка отстав и запыхавшись, кричал им вслед, чтобы они были настороже, чтобы не забывали, что они солдаты на увольнительной, и не ввязывались ни в какие конфликты. Все получилось удивительно хорошо, потому что никто не обратил на них особого внимания, потому что было много девушек, потому что оркестр играл так славно и такие удивительные мелодии, что все - тревоги, недоумения, боль от рухнувших вчера надежд - все вдруг отлетело прочь. Они непрерывно танцевали, меняясь девушками, пили в перерывах ледяной лимонад и, давясь от смеха, ели огромные куски разноцветной, воздушной ваты.
- Совсем как в детстве, - думалось многим, - хотя это детство наших бабушек.
А капитан, так и не рискнувший потанцевать, цедил в буфете непривычное на вкус пиво, беседовал с дородным распорядителем и рассказывал ему, как они там, в лесу, строят летний лагерь для воинской части.
А потом он спал в вездеходе, добродушно ворчал, когда очередной возвращающийся прерывал его безмятежный, впервые за столько лет безмятежный сон. Последний "солдат" пришел уже под утро, сильно навеселе, и они, наконец, двинулись к кораблю.
На следующий день они снова поехали в городок, снова танцевали, снова пили, устроили для жителей ослепительный фейерверк из остатка сигнальных ракет, а штурман, уговорив оркестр, даже спел несколько очень милых песенок, за что получил в награду бутылку шампанского. Видимо, уже весь городок знал их, и они знали каждого в лицо, а многих даже по имени. На этот раз несколько человек вообще не пришло к вездеходу, и утром пришлось снова гонять его к городу, рискуя быть замеченным.
И в третий день почти все, кроме нескольких человек, погрузились в машину и умчались, крича на ходу, чтобы их не ждали, они сами завтра-послезавтра вернутся.
- Еще неделя, - сказал биолог капитану, - и наша команда развалится. Космические разведчики превратятся в мирных провинциальных обывателей.
- Этого нельзя допустить, - нахмурился врач, - завтра же нужно собрать людей и объяснить им ситуацию, капитан.
- Их можно понять, - вздохнул тот, - судьба отняла все - близких, родину, даже свое время, а тут такое место, почти рай. Ведь у нас подобных уголков уже не осталось. Пусть еще немного порезвятся...
- И все-таки надо собрать...
- Да-да, конечно, только вряд ли завтра, завтра половина не приедет.
Они все собрались лишь через четыре дня и опять сидели в рубке центрального поста, загоревшие, со спокойными, разгладившимися лицами. У кибернетика, самого молодого, из кармана торчал букет васильков.
- Дорогие друзья, - встал капитан, - мы должны сейчас решить, что делать дальше...
- А что тут решать, - радостно улыбаясь, прервал его кибернетик, переезжаем в городок, в этот или соседний, с нашими знаниями работа всегда найдется.
- Какие знания, какая работа, - возразил оператор, - я, например, сторожем устраиваюсь при местной церкви, у них свой недавно умер.
- Кем бы вы ни устроились, - продолжал капитан, - оставшись здесь, вы неизбежно воздействуете на будущее, ваши знания, ваша осведомленность о будущем неизбежно проявятся. Это вызовет неконтролируемые изменения и может привести к печальным последствиям. Мы не имеем права рисковать, как бы хорошо нам здесь не было. Это ведь наше будущее.
- И дело не только в этом, - поддержал его врач, - возможно, что те изменения, которые мы внесем своим появлением, окажутся незначительными и со временем сгладятся. Вам нравится здешняя жизнь, но ведь вы все знаете, что она скоро кончится. Через пять лет вспыхнет мировая война, она пройдет и по этим местам. Миллионы убитых, потом голод, нищета, фашизм, опять война, уже десятки миллионов жертв, потом рост городов, перенаселенность, гибель природы, ну а дальше вы сами знаете...
- Тем более мы не должны улетать, давайте разыграем роль пришельцев из другого мира, обратимся к правительствам всех стран!
- Что ж, на месяц или два мы станем мировой сенсацией, но ничего не изменим. Что значит жалкая горстка людей в сравнении с теми глобальными силами, которые уже стоят друг против друга... Историю по желанию изменить нельзя. Хуже того, нас могут, помимо нашей воли, использовать во зло. Так оно скорее всего и случится.
- Если мы стартуем, - поднялся штурман, - и двинемся по прежнему маршруту, есть надежда развязать эту петлю и вернуться уже в наше время, надежда, правда, небольшая, но, по-моему, это единственно возможный для нас путь...
Они молча вышли из корабля на поляну, долго смотрели на птиц, летящих высоко в темнеющем небе, чувствовали тугое теплое дыхание земли, и страх перед ожидающим их космосом снова начинал шевелиться в душе каждого.
- Если мы улетим, - вздохнул кибернетик, - то для нас, возможно, все кончится, а если останемся, то снова родимся через каких-нибудь семьдесят лет и снова будем жить.
Резко подул ветер и стало быстро смеркаться, как будто ночь вдруг спохватилась и поспешила взять свое.
В шесть утра все находились на своих постах. Капитан подал команду, и в абсолютной тишине стало слышно, как в реакторной громко запели ожившие электромоторы, подымающие многотонные блоки замедлителей. Но тут штурман увидел, как из леса выскочила допотопная двуколка, запряженная мощным крестьянским битюгом с большой гривой, и устремилась к кораблю. Стоящий в ней парень начал описывать круги вокруг ракеты, восхищенно рассматривая ее огромное серебристое тело.
- Капитан! Можно запускать.
- Нельзя, мы сожжем этого дуралея. Надо его отпугнуть, а то он до вечера не успокоится.
Резко взвыла сирена, лошадь дернулась было, но парень сильнее натянул вожжи, и она, успокоившись, опять пошла по кругу. Потом остановилась. Парень, сложив руки рупором, стал что-то кричать.
- Всем отбой! Штурман, откройте панорамный люк, выясним, что ему надо и когда он уберется.
- Тебе чего, приятель? - высунулся штурман.
И все, находящиеся в рубке, услышали крик: "Скажите, это ведь "Меркурий-IV", не так ли?"
- Штурман, врач, быстро наружу, выясните, что это он болтает! Впрочем, я с вами.
Парень узнал их и радостно замахал руками:
- Так это ваш корабль? Вы что, улетать собрались?
- Ты откуда знаешь наш класс?
- У меня дома есть альбом старинных кораблей, - гордо ответил тот, я его с детства наизусть знаю, и больше всего мне нравятся "Меркурий" и "Титаны"...
- Погоди, погоди, паренек, - перебил его капитан, - в каком году был выпущен твой альбом?
- Точно я не знаю, но где-нибудь лет за десять до закрытия программы космических полетов и начала ретро-революции. Да, лет за десять, не меньше.
Штурман опустился на землю и начал смеяться, все громче и громче, пока не поперхнулся и не забился в судорожном хриплом кашле.