Ольга — в этом есть что-то торжественное. А Оля — звучит простенько, так могли бы звать какую-нибудь подружку детства, или костюмершу, например. Юную, пухленькую, и чтоб губки бантиком… Задумчиво разглядывая фасад здания через дорогу, Эльза машинально считала в нем окна и маленькие скульптуры в фальшивых проемах. Когда Ольга вошла в комнату, окон было четырнадцать, скульптур — пять.
— Тебя уже пригласили на вечеринку?
— Да.
— Удачно мы попали. У Наташи необычные вечеринки — наверняка придет куча сумасшедших. Я была на одной, когда мне было двенадцать лет. Мы отдыхали тут в пансионате всей семьей, и мама решила увидеться с Наташей, она ж ее двоюродная сестра. Знаешь, они никогда не дружили, даже в детстве — слишком разные. А тут договорились встретиться. И как раз была вечеринка. Мы побыли на ней от силы полчаса: мама минут пятнадцать поговорила с Наташей и ее мужем — тогда у нее был другой муж, а остальное время искала меня. Я со многими тогда успела познакомиться: в жизни таких странных людей не видела — ни до, ни после. И мне всегда хотелось сюда вернуться, хотя мама была против. Чего здесь точно нет, так это условностей…
Глава 3
Около десяти вечера снизу, со двора, начала потренькивать музыка. Мелодия была явно восточной, инструмент — тоже. Девушки накрасили ресницы и губы, и, минуя притихшие комнаты и темный подъезд с торчавшей из окна веткой акации, вышли на улицу. А затем, обойдя дом, через маленькую арку вошли во двор, который Эльза видела из окна ванной. Правда, теперь здесь стояли не только столы и стулья, но и огромные садовые свечи. Они были везде: на столах, на клумбе, на асфальте и даже на внешних подоконниках окон первого этажа.
Собравшаяся публика словно разыгрывала сцену неизвестного красочного спектакля. Уже знакомый девушкам мужчина с дредами играл на импровизированной сцене, устроенной в углу двора. Вокруг него — на маленьких подушках, циновках или просто на полу — сидели человек десять, странно одетых, разного возраста, но с одинаково мечтательными лицами. Под невысокой акацией полулежала странная пара. Девушка в длинном оранжевом платье и заплетенными в косу золотистыми волосами, ненакрашенная и веснушчатая, на вид — едва достигшая совершеннолетия, и старик с седыми пейсами, в черном пиджаке, похожем на сюртук. Он сидел на подушке, скрестив ноги и облокотившись спиной о дерево, а девушка лежала у него на колене лицом к музыканту, крепко сжимая пальцами обнимавшую ее руку. Подол очень красивого платья валялся в пыли, но юную нимфу это, кажется, ничуть не беспокоило. В другом углу двора, у длинного стола, по-ресторанному уставленного бокалами, рюмками, бутылками и какой-то снедью, суетилась пышная дама, затянутая в красное кожаное платье. Возле нее растерянно стоял кудрявый парень лет восемнадцати — худой, жеманный, с плаксивым выражением лица. Стайкой туда-сюда носились готичного вида подростки с гитарой. Двор быстро наполнялся людьми: постоянно прибывали новые, не менее странные гости.
— Вы тоже пришли посмотреть на Эллу? — спросил кто-то слева.
— Да-да, она нечасто танцует теперь. Очень жду, — ответ прозвучал с той же стороны и в той же тональности.
— Увы, все мы стареем. Правда, ее это точно не касается. Она великолепна!
Эльза обернулась. Такой диалог был бы уместен в местном Оперном театре, но точно не здесь, и не между этими двумя людьми. Один из них явно был последователем Кришны — из тех, кто танцует и раздает книжки на улице. Другой словно сошел с карикатуры на поэта в изгнании: на нем, невзирая на теплую погоду, были шляпа и шарф, причем шарф — совершенно невероятного малинового оттенка. Образ завершал поношенный вельветовый пиджак с оттопыренными карманами и рюмка водки в руке. В следующую секунду он увидел изумленный взгляд Эльзы и шутливо ей поклонился.
— Яков, теперь уже скорее поэт, чем журналист. А это — Георгий, мой одноклассник, скорее кришнаит, чем поэт.
Эльза рассмеялась:
— Точно подмечено.
Георгий приложил руку к сердцу и, улыбнувшись, кивнул головой.
— Я Эльза, актриса. А это — Ольга, она…
— Я просто племянница Наташи, — прервала ее Оля. Странно, что она не хочет, чтобы здесь знали об ее телевизионных регалиях. Но Яша не дал этой мысли развиться.
— Жора, я вас покидаю, актрисы — моя слабость. Многие из них были моими музами, и я снова ощущаю до боли знакомые вибрации. Вы позволите, Эльза, предложить вам рюмку водки? Как дань традиции, так сказать… Впрочем, здесь есть и сладкое вино, вам должно понравиться. Или все-таки водки?