Он театрально вытянул руку вперед.
— Говорят, что этот домик был выстроен на том самом месте, где они встречались. Он играл на лютне, или лире, — или на чем там играли в те времена — а она танцевала перед ним. Затем они предавались любви… потом снова любви… и снова предавались любви.
— Я, кажется, ухватила суть, Джеймс.
Он вновь засмеялся, вертя в ладонях пряди ее волос:
— Чертовы счастливцы.
— Продолжай, Джеймс, — ласково обратилась она к нему. — И что с ними случилось?
Он усмехнулся и продолжил:
— К несчастью, муж красавицы как-то разузнал, что жена каждый вечер исчезает, и ему это не понравилось. Он был любопытен, этот муж — и не могу сказать, что я виню его в этом. Он был настроен решительно: в одну ночь он последовал за ней и увидел, как она переправляется на лодке. В следующую ночь он прогнал слугу-перевозчика и, переодевшись в его платье, сам переправил жену на остров.
Джеймс усмехнулся напряженному вниманию, с которым его слушала Лизл. Ему нравилось, как ее голова покоится на его плече, и нравился запах духов, исходящий от ее волос. Он тихо наблюдал за ней, пока она не проговорила:
— Продолжай, Джеймс, не останавливайся.
Джеймс продолжал:
— Нужно ли говорить, что случилось неизбежное. Когда к ней вышел любовник, и муж увидел, как его супруга изображает из себя Саломею, старый муж вышел из себя от ревности. Он увидел, что его жена так любит молодого любовника, как никогда не любила его, и совершенно обезумел. Он достал свой меч, двинулся на них, как безумец, по песку… — и… — Джеймс поднял в руке воображаемый меч и резко опустил его на подлокотник кресла, — вонзил меч в сердце молодого любовника и тот мгновенно умер.
— О, мой Бог!
Джеймс повысил голос, чтобы сделать сцену более драматической:
— Жена в истерике была распростерта на песке, а ее муж, не в силах вынести ее измены и позора, бросился в море — и его больше не видели. — Он театрально понизил голос. — Внезапно начался великий шторм. Неистовый ветер проносился над островом, завывая в горах и поднимая тучи песка, как ураган. Ветер поднимал скалы, будто спички, и бросал их в груды на берегу, нагромождая одну на другую — и они падали и уничтожали все на своем пути. Когда, наконец, шторм стих, стало видно, что лавина каменных обвалов вознесла над берегом две гигантские каменные фигуры: фигуры трагических любовников. А тела их были погребены под этими обвалами. Прошли века, но на песке навеки остались танцевать эти двое — Танцующие в песках.
— Бог мой, какая дивная история, — вздохнула Лизл и протянула руки. Затем она хихикнула и окончательно рассыпала романтизм в пух и прах: — Но она еще раз подтверждает мое мнение.
— Какое мнение? — Джеймс встал, чтобы достать из бара бутылку вина.
— О том, как опасна любовь.
Он усмехнулся, наполнив бокалы и поднеся их:
— Лизл Павла Леонтина Адрианович, у тебя нет души.
Наступил холодный вечер, когда они направились к материковой земле. Студеный ветер обдувал щеки Лизл, когда она стояла на борту яхты, напрягая зрение, чтобы уловить исчезающие очертания Острова Танцующих. Но вот он исчез из виду.
То был чудесный день. Ей казалось, что она заключена в некую яркую оболочку — а реальный мир так далек, что почти не существует.
Она почувствовала, что замерзла, и поплотнее завернулась в джинсовую куртку. Танцующие исчезли в тумане — и внезапно Лизл охватило ощущение, что и ее радужный пузырь счастья исчезнет, как только они прибудут в Ханахин.
Глава 6
Майк нетерпеливо дожидался Джеймса. Он мерил дорогу шагами, будто от этого зависела его жизнь.
— Ты нужен в конюшне, Джеймс. Лучше было бы пойти сразу.
И Майк сделал жест, говоривший "Следуй за мной".
— Принцесса? — Джеймс выглядел и озабоченным, и спокойным одновременно.
Майк кивнул:
— Да, она озадачила всех.
Рыжая Принцесса, старейшая породистая кобыла, начала жеребиться. Ожидалось, что она принесет жеребенка лишь недели через три, и Лизл было известно, что Джеймс волновался за исход.
— За Лайонелом послали? — спросил Джеймс.
— Да, — отвечал Майк. — Он уже здесь, и он сам послал за другим парнем, Шоном Конноли, и тот едет из Драмкеррика. Придется повозиться: кобыла немолода.
— Хорошо, пойдем. — И, потрепав Лизл по щеке, он сказал: — Прости, любовь моя, но вынужден оставить тебя этим вечером одну.
— Могу я помочь? — спросила Лизл.
— Спасибо, нет. Кобыла тебя не знает, и это се встревожит. — И он добавил с усмешкой: — Но очень мило с твоей стороны предложить помощь.
Лизл покачала головой, улыбнулась и сказала:
— Бог в помощь, Джеймс.
Мужчины оставили ее и, не оглядываясь, побежали в конюшни. Лизл некоторое время смотрела им вслед, затем двинулась к дверям, вошла и хотела было подняться по лестнице, желая принять горячую ванну и переодеться.
Она была уже на полпути, когда услышала глухой голос Бриджит, которая звала ее из прохода, ведущего в теплицу:
— Это вы, мисс Эдриан?
Лизл увидела Бриджит.
— Да. Что случилось?
— Мисс Ловелл хотела бы вас видеть.
Лизл вздохнула. Вот оно, подумалось ей, и она взглянула в морщинистое лицо домработницы.
— Нельзя ли подождать до утра, Бриджит?
— Она сказала, что желает видеть вас сейчас.
— Хорошо. Где она? — спросила Лизл решительным тоном.
— В своей комнате, мисс. Она была там целый день.
— Целый день? Почему? Ей нехорошо?
— Нет, мисс.
— Так что с ней случилось?
Домработница пожала своими худыми плечами. У нее было усталое лицо.
— Не знаю, мисс, но она в дурном настроении. У нее бывает.
Старушка пошла к двери, и Лизл, понимая, что ей предстоит еще одна сцена, неохотно последовала за ней.
Бриджит провела ее по коридору вдоль дальнего крыла дома. Стены коридора были целиком стеклянные, что напомнило Лизл аквариум с золотыми рыбками. Каждые несколько метров коридор открывался стеклянными дверями в великолепный зимний сад, и Лизл любовалась растениями. В конце коридора они пришли к крашеной белой двери, и Бриджит легким движением открыла ее, пригласив Лизл вовнутрь.
Комната была жарко натоплена и воздух в ней был насыщен влагой. Было почти как в теплице, тем более что тут росли всяческие экзотические растения. Запах их кружил голову, наполнив сразу же нос Лизл ароматами, а взгляд — великолепием красок. В центре комнаты в старомодном шезлонге сидела, прямо держа спину, тетя Хэрри и читала книгу.
Старая леди слабо улыбнулась и сделала знак Бриджит, чтобы та удалилась, а затем повернулась, чтобы одарить Лизл слабой, едва уловимой улыбкой. Затем она сказала жалобным слезливым голосом:
— Лизл, милая, как хорошо, что вы уделили мне время.
Когда Бриджит ушла, она кивнула Лизл, чтобы та подошла, и Лизл осторожно приблизилась, всеми силами стараясь скрыть свою неприязнь к тетушке. Та была бледна и держала на голове компресс.
— Примите мои сожаления: вы, кажется нехорошо себя чувствуете, мисс Ловелл.
Старая леди не ответила. Она сняла компресс с головы и взяла с серебряного блюда по соседству с собой кисть винограда. Затем она сделала жест сухонькой рукой, и огромный сапфир на ее среднем пальце блеснул, отражая свет лампы.
— Сядьте возле меня, Лизл.
Она неопределенно указала на место у ее ног, и Лизл подошла и села. Две женщины смотрели друг на друга, не опуская глаз. Чуть заметная злобная усмешка искривила губы Хэрриет, и глаза ее вспыхнули, встретив упорный взгляд Лизл. Лизл почувствовала, как два ярких пятна вспыхнули на ее щеках: она поняла, что в душе старухи бушует еле сдерживаемый гнев.