– Где?
– В ратуше, – пренебрежительно отмахнулась журналистка, давая понять, что ничего интересного от этой встречи не ждет. – Вот тебе моя визитка, – на стол лег блестящий прямоугольник. – Я с тобой с удовольствием пообщаюсь. А за помощь со статьей спасибо.
– Мы совсем немного написали, – возразил Данила, тоже поднимаясь со стула. – Я тебя провожу.
Рассчитавшись с Колей и оставив ему чаевые, Данила вышел на улицу, придержав двери перед своей новой знакомой.
Ратуша располагалась прямо в центре площади, по мнению Данилы, не очень гармонично вписываясь сюда своим сухим четким квадратом с высокой башней. В его детстве там размещался городской Совет депутатов трудящихся. Но алый флаг сменился на желто-синий, и теперь там, несомненно, заседало нынешнее городское и областное начальство. По углам здания стояли четыре фонтана со статуями. Увидев повелителя морских глубин, Данила усмехнулся. Юля это заметила.
– Что?
– Символично. Древний бог Нептун держит в руках трезубец – один из символов нынешней Украины, стоя перед зданием горсовета… Или как там это теперь называется?
– Ты, я вижу, и в греческой мифологии разбираешься?
– Разбираюсь. Только Нептун – персонаж римской мифологии, хотя, конечно, был позаимствован у древних греков, называвших его Посейдоном.
Юля так на него посмотрела, что ему стало неловко.
– Это же мой родной город, – сказал он.
– Не много я знаю львовян, разбирающихся в таких деталях. – И, подумав, добавила: – Хотя на львовянина ты не очень похож. Что-то есть в тебе такое…
Она неопределенно покрутила головой и указала на второй фонтан:
– А Диану как в девичестве звали?
– Артемида Зевсовна.
– А еще…
– Ты не опоздаешь?
Юля посмотрела на часы и продолжила:
– Последний вопрос, мистер Всезнайка. В нашем городе львы на каждом углу. Это понятно – символ города. Но только один с крыльями. Почему?
Она показала на один из домов. Над порталом здания действительно был изображен крылатый лев.
– Потому что он не львовский, – усмехнулся Данила. – Крылатый лев – символ Венеции. Вероятно, лет четыреста назад в этом доме жил посол этой республики. Счастливо, Юль.
Юля открыла рот, а Данила, подмигнув ей, направился в центр города.
Спать расхотелось, и он решил еще немного побродить по проспекту. К вечеру народа на улице стало больше. Все рестораны и бары были забиты, что снова его удивило. Как тут все умудряются так одеваться и гулять на нищенские зарплаты, было не совсем понятно. Или здесь всем наливают в долг, или материальное положение украинцев не так трагично, как они об этом рассказывают.
А таких рассказов он наслушался предостаточно и по телевизору, и от своих земляков, которых было довольно много в Чикаго. Погуляв по центру, он увидел на одном из зданий красивую, сделанную под старину надпись: «Гранд-клуб «Мария».
У входа стоял квадратный охранник, всем своим видом будто призванный отпугивать клиентов: мощная фигура, рубленое лицо, туповатые маленькие глазки, просвечивающие рентгеном близлежащую территорию, словно выискивая врагов.
Коньяк, выпитый днем, давно растворился в организме, и Данила решил зайти в попавшийся клуб добавить перед сном. Уверенной походкой он прошел мимо подозрительно глядевшего на него охранника и распахнул тяжелые двери.
Поднявшись по пустой широкой лестнице, он очутился в большом зале. С одной стороны находилась танцевальная площадка с будкой диджея, с другой – десятка полтора столиков, занятых пока наполовину. К нему подбежал официант и провел к одному из пустующих столов у дальней стены.
Данила вытянул усталые ноги и, вытащив пачку сигарет, зажал одну из них в зубах. Хоть это радовало – не надо выходить курить на улицу, в Штатах дымить в общественных местах запрещено. Возле него возник шустрый официант.
– Что будете заказывать?
– У вас есть коньяк?
– Да, конечно.
Перед ним легла папка с выдавленными на коже буквами: «Гранд-клуб «Мария». Данила открыл. Однако! Цены были просто космические: водка, текила – по цене хорошего французского коньяка, а сам коньяк стоил так, словно только что был поднят из коллекционного подвала.
– «Camus», пожалуйста, сто граммов.
Официант продолжал стоять, и Даниле пришлось объяснить, что пока это все. С каменным выражением лица официант удалился, а Данила снова открыл папку. Заказанный им коньяк стоил больше двухсот долларов за бутылку. Если учесть, что пятьдесят граммов стоили пятнадцать долларов, то в розницу выходило еще дороже. В Чикаго целая бутылка этого хорошего в принципе французского коньяка обходилась ему до сорока зеленых. Неужели люди покупают по таким ценам? Оглядевшись, он понял – покупают. Столы были заставлены едой и выпивкой, причем на некоторых столах стояло по нескольку бутылок, превышающих среднемесячную зарплату простого украинца.