Пришлось спешно выкручиваться. Все, что смогла придумать прямо на ходу — это начертить ноль прямо на ладошке.
— Это значит «ничего», — импровизировала я, сжимая кулачок. В сжатом виде он как раз походил на цифру ноль. — А последний пальчик — зовут десять. Он как один и еще весь кулачок. Один и ноль.
Объяснения, выдуманные на ходу, не выдерживали никакой критики, на мой взгляд, но дона Радмира вполне устроили. Занятие потекло дальше. Дон Радмир сам попробовал написать новые знаки, проговорил их вслух. А меня посетила не самая приятная мысль. Ведь если палец по имени «Один» сложить с пальцем по имени «Два», в сумме никак не выйдет три. То есть нужно, чтобы все пальцы были с именем «Один». Тогда, складывая их вместе, я смогу получить привычный результат.
— Мия Лессиль, — в комнату заглянула Тильда. — С этим учением скоро совсем про еду позабудете! Дон Радмир, ну вы же взрослый муж, — стыдила она учителя. — Ученый дон, а все туда же. Совсем девочку изнурили! Мия Лессиль, ну-ка марш на обед, а потом спать!
Нянюшка сгребла все наши записи в сторону и грозно уперла сжатые в кулаки руки в бока. Весь ее вид выражал полную решимость не отступить ни на шаг. Я тут же вспомнила, что являюсь лишь ребенком.
— Простите, дона Тильда, — понурив голову, тут же направилась к выходу из учебной комнаты.
Не очень довольная собой я последовала за доной. Кое-какой эффект от этого занятия все же достигнут, дон Радмир теперь не успокоится, пока не разберется с новыми цифрами. А мне тоже следует поразмышлять на эту тему. Ведь цель была не просто ввести новые обозначения, а притянуть все к моим математическим познаниям, к известной мне системе счета. В этот день мне не спалось, я крутилась с боку на бок, все никак не успокаиваясь. Пока, наконец, не выдержала и прямо ночью, тихонько встав и взяв громоздкую масляную лампу, не отправилась в учебную комнату.
В потемках до самого утра я писала и писала на листах бумаги простые примеры, объясняя законы математики прежде всего самой себе. Рисовала схемы к примерам, используя палочки и соединяла их линиями, потом записывала это все на листок. Заснула я прямо там, сидя за столиком и уткнувшись носом в свои записи. Проснулась от шуршания бумаги и тихого бормотания дона Радмира. Учитель просматривал листочки, над которыми я работала ночью, что-то бормоча себе под нос. Потирая слезящиеся глаза, я выбралась из-за стола и, не привлекая внимая, отправилась в детскую. Дон Радмир, похоже, этого даже не заметил.
В этот день, на прогулке в классиках я прокарябала цифры. Теперь правила игры изменились. Бросая камешек, следовало назвать цифру, куда он попал и прыгнуть ровно столько раз. Все для запоминания. Все, кроме Рориты, охотно прыгали вместе со мной, только рыжая зазнайка морщила свой носик и шушукалась о чем-то с доной Ледарой.
На уроке дон Радмир, стараясь выглядеть все знающим и изо всех сил пытаясь не показать своей заинтересованности, задавал кучу уточняющих вопросов. Мы вместе «придумали» операции с новыми цифрами. Пока только прибавление и вычитание. Еще довольно легко пришли к написанию чисел до девяноста девяти. Тут было попроще. После сложения естественным образом получались цифры больше десяти, их мы «придумали» записывать как десять и один, одиннадцать, десять и два — двенадцать и так далее. Потом родилось число двадцать, полученное как два по десять. То есть у десяти менялась первая цифра, так проработали все двузначные числа. И весь урок занимались только этим. Дон Радмир, кроме наших каракуль, делал еще какие-то свои пометки и записи, быстро строча что-то в своих личных бумагах.
В ходе следующих занятий родились и трехзначные числа, а также первые операции в столбик. Дон Радмир на время забыл, что имеет дело с пятилетним ребенком. Глаза его горели фанатичным огнем, а занятия наши из часовых растянулись практически на весь день, прерываясь только на обед. Я очень устала вести себя как ребенок, разговаривать, постоянно контролируя себя и одергивая и в какой-то момент, думается, забывалась, споря с доном на равных, доказывая ему свою точку зрения. Только и учитель этого тоже не замечал, полностью поглощенный нашей совместной работой.
Глава 4.
Как-то дона Ниолара заглянула в детскую, сообщив что лор Танаис хочет со мной поговорить. Главная няня проводила меня ту часть дома, где мне бывать еще не доводилось. Пройдя длинными, плохо освещенными коридорами мы оказались перед массивной деревянной дверью, окованной железными пластинами. У двери навытяжку стояли два стражника, у обоих с висков стекала вязь черных чешуек. Я на миг задержалась, задрав голову и рассматривая мужчин.
— Не нужно заставлять лора ждать, — подпихнула меня к двери старшая нянюшка, а сама входить не стала, оставшись снаружи. Без страха шагнув в распахнувшуюся дверь, мне потребовалось несколько секунд, чтобы проморгаться. После сумрака коридора здесь было очень яркое освещение.
— Здравствуй, Лессиль, — подняв голову от бумаг, приветствовал Танаис. А я с любопытством осматривалась. Больше всего помещение похоже на рабочий кабинет, скорее всего он и есть. Обстановку составлял массивный стол посреди комнаты, на полу не слишком пушистый ковер, несколько громоздких стульев возле стола, а еще вдоль стен полки с книгами и какими-то свертками, баночками и прочими мелочами. Яркий свет давала цепочка искрящихся шариков, будто натянутых над рабочим столом. Они плясали как маленькие лепестки пламени, свет из-за этого был чуть дерганым, но все равно намного ярче того, что дает масляная лампа или несколько свечей.
— Здравствуйте, — в тон ему ответила я.
— Ты проходи, садись. — Он кивнул на низкую банкетку сбоку от стола. Сам тут же поднялся со своего места и присел рядом, прямо на пол, подогнув одну ногу под себя. Благодаря его росту, он все равно, даже в таком положении был выше меня.
— Почему у стражников они черные? — не сдержавшись, задала вопрос.
— Кто? — не понял лор.
— Чешуйки на лице. — Охотно пояснила. — У вас серебристые, а у стражников совсем черные.
Лор закрыл глаза, и сделал несколько глубоких вдохов. Закусив губу, он явно не знал, что сказать. Мужчина запустил одну руку в волосы, весь его вид выражал крайнюю степень удивления и озадаченности.
— Ты видишь чешуйки у стражников? — наконец последовал вопрос. — Не только у меня?
— Ну да. — Настороженно ответила ему, еще не зная, во что это выльется. — Можно потрогать? — наивно протянула ладошку к лицу мужчины. Не знаю, что это, но серебристые дорожки на лице лора притягивали меня, так и хотелось их коснуться. — Ой, теплые! — воскликнула я, почувствовав, что чешуйки ощутимо нагрелись. Я провела по ним, едва касаясь. Они перетекали вслед за моими пальцами, тянулись ко мне и были приятно-теплыми.
Лор резко распахнул глаза и втянул воздух. В его темных глазах стыл лед. Я вдруг испугалась и резко отдернула руку. И даже едва не свалилась с банкетки, отшатнувшись от мужчины. Он подхватил меня, удерживая одной рукой, не переставая смотреть на меня с непонятным выражением на лице. Прошла минута или около того, в течение которой я почти не дышала, как он вдруг отмер, помотал головой, отпустил меня и поднялся на ноги. Танаис отошел к столу и сосредоточенно перебирал там какие-то бумаги, а я боялась вновь привлечь его внимание. Теперь этот мужчина вызывал у меня страх. Не знаю, чего я вдруг испугалась, только это чувство никак не хотело покидать меня.
— Дон Радмир отлучился на несколько дней, а может и больше. — Как ни в чем не бывало сообщил Танаис. — Какую-то новую систему счета придумал старый учильник. Надо же сколько лет уже, а от науки никак не отойдет! — восхищенно прицокнул лор. — Так что пока занятий не будет. Хочешь — можешь сама в учебную комнату приходить, тренироваться в письме. Если надолго дон задержится, подыщу тебе другого учильника.
— Хорошо, — выдавила с трудом.
Лор резко посмотрел на меня.
— Чем еще ты хотела бы заниматься, Лессиль?
— Мне интересно читать, — осторожно подбирая слова, ответила мужчине. — Нравится узнавать новое, учиться чему-то, что может пригодиться в жизни. Почему другие девочки не занимаются вместе со мной?