И оказывается, осень уже давно наступила. Сентябрь, октябрь... Вы не отдали Сашу в школу? И правильно, пусть пойдёт с восьми, будет по-настоящему готова. Ноябрь, а там, глядишь, и зима. От этой сырости в палате ещё неприятней, но всё пройдёт, когда выглянет солнце.
Саша смотрела, как Анна Ильинична сидела, сгорбившись на кровати, а ноги у неё не доставали до пола, и молчала. Потом вдруг подошла и обняла её за плечи. Мне показалось тогда, что Сашка поняла всё до единого слова из того, о чём говорила эта уставшая от своей старости женщина.
XIII
Денис любил курить на кухне. И я не знаю ни одного человека, который бы так по-философски подходил к этому занятию.
— Мне бы хотелось оставить всё, как сейчас,—сказала я.
Просить всегда глупо, особенно, если знаешь, что просто тратишь слова. Денис затянулся, посмотрел на меня внимательно. Волосы на его голове были смешно взъерошены, а ещё он начал отращивать бородку клином. Ему очень шло, но выглядело непривычно.
— Что-то у нас не так, Майя. И я никак не пойму, что именно.
А я знаю, но не скажу. Иначе ты меня выгонишь на осеннюю улицу, но, скорей всего, подождёшь до утра. Отведёшь к метро, скажешь, что позвонишь, поцелуешь в лоб, не решившись коснуться губ. и с Богом. Я буду ждать, ждать, ты потеряешь или просто забудешь мой номер телефона.
— Зачем ты пытаешься всё усложнять?
— Майя, мне просто хочется дальше, а не снова. Конечно, здоровое человеческое желанье. Я не
хочу дальше, потому что мне нужно всё по-другому.
Денис хороший, только дело не в нём. Я ничего не могу объяснить.
Однажды в жизни мы все любили кого-то сильнее, чем себя. Я знала человека, он был поэтом. С ним в самом деле было легко и весело. Поэтому я не плакала, когда он уезжал. А, наверное, стоило. Но тот вечер, таинственный и праздный... требовал уважения.
Мне почти двадцать пять—это уже немало. У меня скучная работа, больной ребёнок, и нам постоянно нужны деньги. Если бы кто-нибудь крикнул мне в душу, он бы испугался её глухой тишины.
Денис сказал, что ему нужно позвонить. Что-то про командировку в Чечню. Скорей всего, он согласится поехать. Нужно подумать о серьёзной карьере. Время, как песок, всё норовит сквозь пальцы. Да и я смогу, наконец-то, решить, чего хочу. Он вернётся, обязательно, через несколько месяцев. И тогда мы поговорим по-настоящему.
Ветер у воды всегда холодней, пробирает чуть ли не до нервных узлов. Наверное, поэтому кажется, будто бы гранит набережной простыл до основания, а река стала суровей.
Я забыла перчатки у Дениса, руки замёрзли так сильно, что пальцы почти не сгибаются, а ведь на улице только середина октября. Унылая пора очей не чарует, костлявые деревья, постоянная морось и грязно. Никаких ассоциаций с поэзией; к тому же все давно узнали: Дантес застрелил Пушкина ещё два столетья назад, гении всё никак не родятся, а великое и самое поэтичное уже случилось.
В хмуром небе кружит птица, её можно принять за символ, можно и нет, тогда просто постоять, посмотреть, пока не наскучит.
Мимо набережной машины гудят, ревут моторы. Несмотря на то, что ещё нет восьми утренних часов всё-таки центр недалеко, и тишина в дефиците. Не знаю, почему я не поехала домой, вышла зачем-то на Кропоткинской, у храма Христа Спасителя и пошла на набережную. Прохожих почти нет, слишком оживлённое движение, ближайший светофор в двадцати метрах. Да и вообще, какие прогулки в такую рань. Надо спешить на работу, надо бежать по делам.
Я не люблю город именно за эту регламентированность. И за то, что от реки в его пределах всегда несёт гнилью и тиной, из мутной воды выныривают пластиковые бутылки и обмусоленный целлофан. Ещё потому, что треть жизни трачу на дорогу, пытаясь поскорей добраться из пункта А в пункт Б. Как в одной из Сашиных задач (Антон решил учить её математике): если первый пешеход выйдет тогда-то, а второй на час позже, и бог даст, погода не подкачает, они не разминутся, интересно было бы узнать, когда и где произойдёт встреча.
XIV
— Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла украла кларнет,—говорила, Саша, когда мы днём стояли на остановке. Я держала её за руку и разглядывала едущие мимо машины.—Карл у Клары,—я вспомнила, что с детства эти двое казались мне ещё той парочкой,—украл кораллы,—наверное, ему не хватило денег на нотную тетрадь, а попросить у неё он постеснялся. Виной всему природная застенчивость, может быть, Клара просто не любила музыку или ей не нравилось, как играет Карл? В общем, он решил не унижаться, попросту стибрив ожерелье, снёс в ломбард, а на вырученное купил необходимую вещь. Конечно, не по-джентельменски,—а Клара у Карла украла кларнет,—несчастная женщина, наверное, сходила с ума от его бесконечных музицирований. или она разозлилась из-за кораллов? Хотя возможно, ей просто не хватило внимания. Подумать только и днём, и ночью он дудел в свой кларнет, должно быть, у Клары на этой почве даже развилась мигрень. В любом случае, они стоили друг друга. ведь ни один не попытался дипломатично выяснить, в чём, собственно, дело.