Умбекка, не веря своим глазам, в отвращении взирала на эту сцену. Она думала о том, что, наверное, одежда старика просто-таки кишит вшами и блохами, о том, какие отвратительные прыщи у него на лице и руках, о мерзком запахе, исходившем от старого негодяя. Она любила его, она его превозносила, а он убежал, и стал жить в пещере, словно зверь, и валялся там со своей шлюхой, предаваясь похоти. Подойди он сейчас к ней хоть на шаг ближе, она бы завопила. Схватила бы из камина кочергу и ударила бы его.
Эла медленно отстранилась. Когда она вновь заговорила, голос ее звучал спокойно и властно:
- Нирри, принеси мой плащ. И туфли.
- М-миледи?
- Племянница, что ты несешь?
- Разве не понятно, тетя? Я собираюсь выйти. Я и раньше выходила. Только на этот раз собираюсь выйти надолго. Вот и все. Нирри!
- Племянница, ты нездорова! - всполошилась Умбекка. - Ты бредишь! Прошу тебя, вернись в постель, пока не упала и не ушиблась.
- Нирри? - повторила Эла.
- Нирри! Поди прочь от шкафа! - толстуха бросилась к служанке и схватила ее за руку.
- Ой! Вы что! - Нирри попятилась. Она стояла между двумя женщинами, потирая руку. Взгляд ее метался от одной к другой.
- Нирри, делай то, что я тебе приказала, - ледяным голосом проговорила Эла. - Ты не забыла - твоя госпожа я. Эта женщина, которой ты с такой готовностью повинуешься, всего лишь моя тетка и компаньонка. Хотя... она оказалась ужасной компаньонкой. Каков бы ни был мой позор в глазах света, я была и остаюсь дочерью эрцгерцога. Я - леди Элабет Икзитер Ирионская, аристократка, и именно в этом качестве собираюсь навестить командора Вильдропа.
- Навестить командора? Племянница, о чем ты говоришь? Она бредит, Нирри, разве ты не видишь? О, да помоги же мне!
Но Нирри уже стояла у шкафа. Она вытащила оттуда просторный плащ и подала его Эле. Надетый поверх ночной сорочки, плащ был старый и побит молью. Но он был из красного бархата и оторочен горностаем. Затем Нирри подала своей госпоже горностаевую шляпу. К шляпе была приколота брошь с гербом красномундирников.
- Я пойду туда не для того, чтобы пожертвовать жизнью этого несчастного старика, - объявила Эла. - И не для того, чтобы пожертвовать собственной жизнью. Никто не должен погибнуть. Ни вы, тетя, ни ты, Нирри, ни я, ни Джем, ни проповедник Вольверон. Ни дочь Эйн.
О, как долго я проклинала слабость, связавшую меня по рукам и ногам, запершую меня в стенах замка! Лежа в постели, я достаточно наслушалась о том ужасе, который охватил и замок, и деревню, и все королевство! Да, я слаба, я больна, но я многое пережила, слишком многое, но есть такое, чего терпеть нельзя Тетя, неужели вы думаете, что я позволю командору Вильдропу и впредь творить зло? Чтобы дочь Эйн была повешена на деревенской лужайке? И кто отдал приказ о ее казни? Вильдроп, подумать только! Отвратительный кусок дерьма!
- Племянница, ты говоришь о спасителе нашего королевства!
- О спасителе? О нет, о том, кто погубил королевство!
- Пойдемте, миледи. Я пойду с вами. Отец отвезет нас к лекторию.
Нирри взяла Элу за руку, но Умбекка уже стояла у дверей.
- Ты не сможешь уйти. Я не пущу тебя!
- Тетя, тетя, не остается иного выбора. Дай мне пройти.
- Он не станет тебя слушать! Неужели ты думаешь, что... Оливиан тебя послушает?
- Оливиан?
- Его так зовут! Оливиан Тарли Вильдроп. Видишь ли, я с ним знакома. И притом очень близко знакома!
- Мои поздравления, тетя. Вы это хотели мне сказать?
- Да, племянница. Именно это. Видишь ли, мы с Оливианом собираемся пожениться.
- Что?
- Он любит меня! Он любит меня и попросил моей руки! Вот почему я уверена, что он ни за что не станет тебя слушать!
- Выйти за него замуж? И вы собираетесь это сделать? О напыщенная, несчастная женщина! Да разве вы не знаете, кто он такой? И что он натворил? - Эла взмахнула рукой и указала на распростертого на полу Сайласа Вольверона. - Разве вам не известно, что это он ослепил Сайласа? Это он, ваш дорогой Оливиан!
Однако Умбекка, похоже, не испугалась.
- Да, он! И знаешь почему? Потому что я его об этом попросила! Сайлас Вольверон был опасен для всех нас! Он был изменником, предателем и заслуживал смерти. Я рассказала Оливиану обо всем, что сотворил этот порочный негодяй. Рассказала о том, что он передавал секретные сведения синемундирников в замок во время Осады. Это правда, так оно и было! Я его видела! Я сказала и о том, что когда-то он был хорошим человеком. Вот почему его не казнили. Из-за меня! Вот почему к нему отнеслись с состраданием.
- С состраданием?!
- Да, с состраданием! А он думает, что я его ненавижу. Мне жаль его, вот и все!
- А мне жаль вас, тетя. Я больше не желаю пребывать под одной крышей с вами. Выходите замуж за своего драгоценного Оливиана, если вам охота! Разве он может помешать мне уехать из деревни? А вы сможете? Я слишком долго терпела это наказание. Я слишком долго оплакивала...
- Оплакивала? Что ты оплакивала? Кого?
Эла, не обращая внимания на тетку, продолжала:
- Все кончено, тетя. Сейчас я отправляюсь к Вильдропу, а когда вернусь, заберу с собой Нирри и Стефеля, и... и мы уедем в Агондон, и мне все равно. Пусть мы будем голодать, но лишь бы скорее убраться от тебя подальше!
Речи Элы звучали дико. Казалось, она почти бредит, но силы и ярости в ней сейчас было столько, что о здравом смысле говорить не приходилось. Нирри прижалась к молодой госпоже, лицо ее было полно железной решимости. Но наблюдавший за всем происходившим невидимый Джем думал сейчас об одном: "А как же Тор?!"
Эла оттолкнула тетку:
- Прочь с дороги! Уйди! Или ты хочешь, чтобы я дала тебе пощечину? Или толкнула тебя так, что ты покатишься по лестнице?
Толстуха истерически расхохоталась:
- О да, ударь свою старую тетку, вот славно-то будет, правда? Дочь эрцгерцога - во всей красе. Ты такая же аристократка, как этот старик ирионский проповедник! Вонючая шлюшка! Думаешь, я пожалею, если ты сдохнешь от голода? Умрешь в канаве? Ты и твой полудохлый ублюдок? А что до Оливиана, думаешь, ему хоть что-то про тебя не известно? Он посмеется над тобой, и только. Благородная дама? Да ты всего лишь жалкая, одурманенная зельем шлюха!