Ката сердито нахмурилась. С какой стати ее принимают за ваганку? И рыжий мальчишка, и женщина по имени Умбекка, глядя на нее, произносили это слово как оскорбление... А этот мальчик произнес его спокойно, не изменив интонации. Голос его звучал монотонно, слова он выговаривал размеренно, и казалось, будто тихо звенит колокольчик. Он опасливо глянул в сторону кресла-качалки - может, боялся, что проснется Умбекка?
- Ах, как жаль, что тетя спит. Может быть, стоит разбудить ее?
Ката попятилась. Она была готова бежать.
- А, ты, наверное, боишься Священного Круга, - понимающе проговорил мальчик. - Тетя говорила, что вам становится худо при виде символа истины. - Он поднял дрожащую руку и указал на грудь, где на цепочке висел точно такой же амулет, как у Умбекки, - перевернутая буква "V", заключенная в круг. - Тебе и твоим сородичам нельзя осквернять своим присутствием храм. Надеюсь, это тебе известно?
Ката этого не знала. Однако любопытство взяло верх. Она подошла к мальчику поближе. Ката смотрела на него, словно на зверушку из Диколесья, вот только его сознание было для нее закрыто. Она могла бы посмеяться над мальчиком - над его занудным, ровным голосом, над скучными словами, но что-то сдерживало ее. Мальчик ей нравился. В нем было что-то призрачное - и в его лице, и в голосе, и на мгновение Ката задумалась: а живой ли он? Девочка поежилась. А вдруг перед ней существо из загробного мира?
- Между прочим, я надеялся, что сюда придет кто-нибудь из ваганов, продолжал мальчик. - Тетя как-то раз сказала, что ваганы и бастарды - это почти одно и то же, но мне кажется, это неправильно. А ты как думаешь? Наверное, тетя была просто сердита, когда говорила это, а на самом деле все не так. У нее так бывает - она говорит не подумав. Ну, когда сердится.
- Я не ваганка.
- Нет, ваганка, кто же еще? - сказал мальчик и брезгливо наморщил нос. - Тетя говорит, что ваганы никогда не моются. В волосах у них кишат блохи, а в одежде полным-полно вшей. Ой, или наоборот? Ну, как бы то ни было, я думаю, ваганы и бастарды - это не одно и то же. А ты точно девочка? спросил мальчик.
Ката покраснела. Ведь говорила же ей выдра утром у ручья, что надо бы умыться. А она и не подумала этого сделать. Только теперь, стоя перед чистеньким бледным мальчишкой, Ката пожалела о том, что не послушала совета выдры. Замарашка! Руки и лицо грязные, под ногтями - черная кайма, волосы слипшиеся, непричесанные.
И все же Кате милее было оставаться замарашкой, чем быть такой чистюлей, как этот мальчишка.
И на его вопрос она не ответила.
- А бастард - это кто? - спросила она.
- Ты разве не знаешь? - удивился мальчик. - Это нечто особенное. Совершенно особенное.
Девочку такой ответ совсем не впечатлил. Ката зажала в руке веточку плюща и принялась вертеть ее.
- Если ты такой особенный, почему же ты не на ярмарке? Мальчик потупился. Голос его прозвучал хрипловато, надтреснуто.
- Ярмарка - это зло. Это надсмехательство над Агонисом. Тетя говорит...
- Н-е-е-ет, - покачала головой Ката. - С тобой что-то не так.
Она подошла еще ближе и наклонилась к мальчику. Он поднял к ней глаза, похожие на глубокие темные озера. Глаза зажглись яростным огнем.
- От тебя дурно пахнет, ваганское отродье! Отойди от меня!
Но Кату вдруг охватил приступ жестокости. Она расхохоталась, но тут же умолкла. Бледная рука мальчика шарила по камню в поисках опоры. Казалось, он хочет отползти от Каты, спрятаться от ее язвительного, насмешливого взгляда.
И тут Ката все поняла.
Мальчик не мог ходить. Одеяло прятало его изуродованные, негнущиеся ноги.
Ката отшатнулась.
- Ты не можешь ходить, - тихо проговорила она.
И тут мальчик закричал. Крик его был подобен тревожному колокольному звону или писку птицы, которую кто-то держал над пламенем в жестокой, безжалостной руке.
- Что? Что такое?
Кресло-качалка перестало покачиваться. Лицо в черном чепце повернулось к мальчику.
Стоило женщине проснуться, и мальчик перестал кричать.
- Тетя, вы уснули!
- Какие глупости, Джем! Правоверные не спят на службе Агонису. - Она сдержала зевок. - Ты меня звал? Тут кто-то был?
- Нет, тетя, никого. Зашелестел плющ.
- Кто там?
- Птица, - ответил Джем.
На самом деле это была Ката. Она успела вовремя спрятаться в тени. Сердечко девочки быстро колотилось. Ей казалось, что жирные пальцы Умбекки сжимают ее плечо.
Но мальчишка не выдал ее.
Толстуха вздохнула. С трудом встала с кресла.
- Да, и я вроде бы слышала, как пролетела птица. О боже! - воскликнула она и расправила прилипшее к бедрам платье.
- Тетя, что такое бастард?
- Джем, честное слово! Зачем тебе это знать?
- Ведь это мое имя. Меня так зовут? Джем-бастард? Толстуха поджала губы. Она могла бы ничего не отвечать мальчику, но все же решила, что лучше сказать правду.
- "Бастард", Джем, это более приличное слово. Есть другое, более грубое - "ублюдок".
- Тетя, а что такое "ублюдок"? Умбекка ответила:
- А "ублюдками", Джем, грубые люди называют бастардов.
- О... Пауза.
- Тетя, а когда придут ваганы?
Ката напряглась. Не собирался ли мальчишка сыграть с ней злую шутку? Вдруг он сейчас вытянет свою тощую руку в черной перчатке и победно укажет туда, где она спряталась?
Девочке нестерпимо хотелось как можно скорее убежать.
- Они могут прийти когда угодно, милый, - сказала толстуха и заговорила, сильно гнусавя: - Представь себе ваганов. Они злобны и жестоки. И если ваган увидит наш храм таким, как сейчас, его злобное сердце возрадуется. Он ворвется в Дом Агониса и похитит все священные реликвии и станет поклоняться своему жуткому богу Коросу в нашем храме. Для ваганов все, что для нашего народа свято, - всего лишь повод для насмешек и издевательств. Поэтому именно тогда, когда в Ирион приходят ваганы, правоверные слуги Агониса должны находиться здесь, у врат храма.
Ката начала смутно догадываться о том, что происходит. Видимо, тут происходил какой-то ритуал - вроде того, что совершал ее отец около могильного камня. Но в мире столько всякого случилось со времен войны, и от многого остались еле слышные отголоски, туманные тени. Что-то было утрачено, что-то утихло, пошло на убыль. До войны у отца Каты были глаза, и эти глаза все видели, а ее мать тогда не жила под землей. Тогда замок был не руинами, а неприступной, гордой твердыней. И храм тогда процветал, а в дни прихода в деревню ваганов здесь, под колоннами портика, собиралось множество людей в черных одеждах с золотыми амулетами на груди.