— Хорошо, Гюстав, но я настаиваю, чтобы моей невесте и мне были принесены извинения, а также возмещен нанесенный ущерб, — сказал Жак. — Предлагаю покончить с этим прямо сегодня, завтра я буду думать только о своей новой жизни.
— Мы приедем через полчаса, — пообещал Жепен.
Жак попросил горничную сходить за Инной, наверняка она еще не ложилась спать. Когда Инна спустилась вниз, они с Жаком вышли в сад встречать Гюстава Жепена. Жак рассказал ей о том, что на сей раз все неприятности позади, что все это происки Татьяны, которая раскаивается и готова принести свои извинения. У Инны были свои основания считать, что все не так просто, но ей не хотелось впутывать Жака в мафиозные дела, а может, и правда — все это только «бабские штучки».
Из остановившейся полицейской машины вышел Гюстав Жепен, следом — Татьяна в наручниках.
— Жак, я приношу свои извинения и прошу не возбуждать против меня уголовное дело. Я оплачу весь ущерб, мне так тяжело, я была словно в бреду, ведь я так тебя любила. — Татьяна пыталась выдавить из себя слезу.
— Вероятно, это и моя вина, — ответил Жак. — Возможно, я был слишком неразборчив и легкомыслен в отношениях с женщинами. Надеюсь, что это послужит уроком и для тебя. Я сейчас так счастлив, что ни на кого не держу зла. Если у господина инспектора нет к вам еще каких-то дел, то я от своих претензий отказываюсь.
Инна молча наблюдала за этой сценой, напоминавшей хеппи-энд в кино, а как все на самом деле — никому не нужно знать. Такая прекрасная ночь, такие пьянящие запахи, пусть все неприятности кончатся сегодня. Завтра другая, счастливая жизнь. И как хорошо, что Клотильда спит и ничего не ведает, пусть сны ее будут светлы…
— Прошу прощения, мадмуазель, за все причиненные вам беспокойства, но тем не менее мне кажется, что вы не чувствовали себя очень несчастной, — проговорил толстяк Жепен, подходя к Инне.
— Несчастной? Наоборот, сейчас мне кажется, что я до неприличия счастлива, — рассмеялась Инна.
— Ну, тогда все к лучшему. Поцелуйте Жака еще раз и не упустите случая поцеловать и меня. — Инспектор снял свою шляпу.
Инна покраснела, но с удовольствием выполнила указания Жепена.
— Какая трогательная сцена, — прошипела Татьяна, — эх, если бы не наручники.
— Прошу вас, мадемуазель Таня. — Пропустив ее вперед, инспектор напоследок почтительно поклонился Жаку и Инне, а затем вышел, прикрыв за собой калитку.
Инна с Жаком, обнявшись, направились к дому.
Инна испытывала невероятное волнение, наблюдая за прибывающими гостями Клотильды. Она уже знала от Жака, что в основном будут люди искусства, которые достаточно легко сходятся по роду деятельности с незнакомыми людьми, и Инне нечего их стесняться, а надо быть просто естественной. Нет необходимости всерьез принимать их разговоры, в основном все они говорят только о себе. Достаточно парой реплик высказать свое одобрение, а еще лучше просто слушать и переходить от одной группы к другой. «Попорхай по залу, улыбнись каждому, и все будет хорошо», — советовал Жак.
Несмотря на успокаивающие слова жениха, Инна ужасно волновалась. Но Клотильда так мило и непосредственно представляла своих гостей, что Инна даже не удивлялась, услышав имя известного ей писателя или знаменитой певицы. А умопомрачительные модели в замысловатых вечерних туалетах, сопровождающие почтенных продюсеров, воспринимались Инной как детали хорошо подобранной икебаны, а не существа из плоти и крови. Но все-таки чувствовалось, что все эти люди пришли не только покрасоваться и лишний раз попасть на страницы светской хроники — им действительно интересно общаться. И, конечно, объединяющим всех ядром была Клотильда.
Казалось, ее любили все, и сердце ее было открыто для всех, Инна почти не сомневалась, что для многих из присутствующих Клотильда нередко была самой доверительной утешительницей. Оптимизм, юношеский задор, доброта и надежность, плюс очарование и шарм — вот что такое Клотильда. Ее невозможно не любить и дико представить себе, что кто-то может позавидовать ей или причинить неприятности. В Иннином представлении такой и должна быть настоящая француженка. И чтобы она ни надела (хотя платье на ней сейчас казалось воплощением элегантности), Клотильда не могла бы остаться незамеченной даже среди молоденьких старлеток. Талант, искренность, юмор и ум, а возраст? Сколько лет Клотильде, подумала Инна, глядя на нее. Та стояла рядом с каким-то жутко богатым греком, и они оживленно обсуждали предстоящую регату в Австралии, на которою грек выставил свою команду, а Клотильда обещала выкроить время между выступлениями и обязательно присутствовать.