— Я был ещё совсем маленьким, примерно одного возраста с мальчиком Райанов, когда родители взяли меня с собой в Иоаннину, — сказал он. — У отца там были какие-то дела. Я же оказался там в первый и последний раз в своей жизни. — Он сглотнул и продолжил: — Так вот, со мной там тоже произошел несчастный случай. В результате я сильно пострадал и едва не умер.
От неожиданности Мередит так и подскочила.
— Но что случилось? — воскликнула она.
Александр нахмурился.
— В том-то и загвоздка — я сам этого не знаю, — ответил он, немного растерянно. — Я был ещё слишком мал. Я ровным счетом ничего не помню, а мои родители никогда об этом не говорили. Со мной, по меньшей мере.
— Тогда как ты узнал об этом?
— Я случайно услышал разговор мамы с Еленой. Мама сказала, чтобы мне никогда об этом не рассказывали. По словам врачей из афинской больницы, потрясение было настолько велико, что мой мозг подсознательно заблокировал доступ к этой информации. Похоже, это правда, ведь я по сей день не могу ничего вспомнить. — Он немного помолчал. — Но зато в детские годы меня часто преследовали кошмарные сны. Потом мне уже начало казаться, что они каким-то образом связаны с тем, что со мной произошло. Правда, особого смысла в них не было — какие-то незнакомые люди и… страшное ощущение, как будто я был погребен заживо. И ещё долго потом я боялся находиться в лифтах и вообще ощущал страх перед любым замкнутым пространством. Только в последние годы я научился преодолевать эту боязнь.
Мередит прикоснулась к его руке и сжала её.
— Почему ты мне ничего не рассказывал раньше? — участливо спросила она.
На лицо Александра набежала тень.
— Я никогда ещё не говорил об этом ни одной живой душе, — сказал он. — Даже сейчас это для меня крайне непросто. Мне не нравится, что в моем мозгу существуют такие темные закоулки. Да и потом не так легко признать, что потерял пять лет жизни. Я совершенно не помню ни того, что случилось со мной в Иоаннине, ни того, что были прежде — все воспоминания об этом начисто стерлись из моего сознания.
— Многие люди не помнят себя в детстве, — заметила Мередит. — Ты был ещё ребенок…
— Большинство людей помнит хотя бы что-то, — возразил Александр. — Людей, место, любимую игрушку. Я же не помню ничего. Ничего! Это неправильно.
— Ты сказал, что слышал разговор мамы с Еленой, — напомнила Мередит. — Может быть, она знает?
Александр помотал головой.
— Нет, её наняли гувернанткой лишь два года спустя, когда мне исполнилось семь. Она сама расспрашивала мою маму, когда я случайно подслушал их разговор. Мама сказала ей, что я ни в коем случае не должен знать об этом. И ещё добавила, что Елена, если хочет работать у нас, ни в коем случае не должна упоминать об этом в присутствии моего отца.
Брови Мередит взлетели вверх.
— Почему?
Александр снова замотал головой.
— Должно быть, отец слишком болезненно воспринимал эту тему, — предположил он. — Они с мамой уже потеряли Дэмиана, после чего у мамы последовал один выкидыш за другим. Все их надежды были связаны со мной — мамино здоровье больше не позволяло ей забеременеть. Поэтому со мной для моего отца были связаны последние надежды обрести сына. Точнее — сына и наследника империи Киракисов.
— Да, и это вполне объяснимо, — посочувствовала Мередит.
— Наверное. Жаль, конечно, — вздохнул Александр. — Всю жизнь мои родители мечтали о детях, и надо же — именно с ними судьба обошлась так жестоко. После всего, что им пришлось вынести… — рука Александра погладила Мередит по плоскому животику. — Лично я тоже хотел бы, чтобы у нас было много детишек.
— Тебе просто не терпится увидеть меня толстушкой, — фыркнула Мередит.
— Нет, не толстушкой — расхохотался Александр. — Просто зрелой женщиной. — Он поцеловал её в грудь. — Ты станешь ещё красивее. Для меня, во всяком случае. — Продолжая покрывать тело Мередит поцелуями, Александр приподнял её ночную рубашку.
Мередит обнимала его уже обеими руками. В голову ей вдруг закрались слова Кейси: «Высшее проявление женской любви — ребенок от любимого мужчины». Мередит уже давно мечтала подарить Александру ребенка.
— И зачем тебе лететь в эту Турцию? — пробормотала она. — Лучше бы со мной остался.
— Я вернусь так быстро, что ты даже оглянуться не успеешь, — пообещал Александр, отбрасывая её ночную рубашку в сторону и прижимаясь к Мередит. — Даже быстрее…
Стамбул.
— В Юго-Восточной Азии стало совсем неспокойно, Александр, — мрачно изрек Кафир, невысокий седовласый мужчина с тонкими усиками. — Боюсь, что революция там неизбежна.
Каждое из сказанных Кафиром слов било по голове Александра, словно молот. Ему вдруг показалось, что у него отнимаются ноги. — Как это скажется на наших нефтеразработках в Яванском море? — спросил он, по-прежнему не поворачиваясь к Кафиру и глядя невидящим взором на изящные минареты, прорезавшие линию горизонта.
Кафир нахмурился.
— Плавучие платформы и скважины, принадлежащие корпорации, неизбежно будут национализированы. Двух мнений здесь быть не может.
Александр повернулся и впервые за несколько минут посмотрел ему в лицо.
— Значит мы лишимся их, — медленно, с расстановкой произнес он. — Как, по-вашему, мне следует поступить?
Кафир пожал плечами.
— Вам решать, но, на мой взгляд, вам следовало бы как можно быстрее продать их. Унести ноги, пока ещё есть время.
— Ноги унести, говорите? — Александр насупился. Он сам в свое время настоял на разработку нефтяных месторождений в Яванском море. Это был его самый первый крупный проект в должности председателя Совета директоров корпорации.
Александр относился к нему с особой привязанностью. — Что ж, я подумаю, — закончил он.
Кафир стиснул зубы, так что под кожей на скулах взбугрились желваки.
— Только постарайтесь не слишком медлить, — предупредил он.
— Иначе будет поздно.
— Я как можно быстрее свяжусь с вами, — сказал Александр. — У вас ведь есть там свои люди, да? Им можно доверять?
Турок кивнул.
— Да, один англичанин в Джакарте. На него можно положиться.
— Вы его проверяли?
— Конечно, — без промедления ответил Кафир. — Мы ни в чем не полагаемся на случай. Этому в свое время научил меня твой отец, Александр.
Александр натянуто улыбнулся.
— Да, это верно, — сказал он. — И отец всегда восхищался вашей кропотливостью.
— Ваш отец был мудрый человек.
— Да, — вздохнул Александр. — Был. — Он присел на край стола. — Кафир, я хочу, чтобы вы постоянно поддерживали связь со своим человеком в Джакарте. Я, в свою очередь, буду постоянно связываться с вами. О любых важных событиях докладывайте мне немедленно, в любое время дня и ночи. Независимо от того, чем я занят и где нахожусь. Договорились?
— Да, — с серьезным видом кивнул Кафир.
— Очень хорошо. — Он пожал Кафиру руку. — Не подведите меня — я на вас полагаюсь. — Сказано это было самым обычным тоном, но в черных глазах Александра Мухаммед Кафир прочел скрытое предостережение.
— Не беспокойтесь, все будет сделано, — заверил он.
Выходя, Александр мельком посмотрел на зеркальное отражение в застекленной двери и заметил, как переменился в лице Кафир. Это его встревожило.
Нью-Йорк.
Старинные часы в кабинете Александра пробили два раза. Два часа пополуночи. Мередит сидела за письменным столом, в сотый раз перечитывая собранные материалы: газетные вырезки, статьи, собственные заметки. Глаза уже слезились от напряжения, а шея и плечи затекли от усталости. После отъезда Александра в Стамбул она вновь с головой погрузилась в исследования.
Наконец, устав бороться с сонливостью, Мередит решила, что на сегодня достаточно и, сладко зевнув, встала из-за стола. Вдруг внимание её привлекла одна из черно-белых фотографий Элизабет, которая лежала рядом с обрамленным фотоснимком самой Мередит и Александра, сделанной во время их медового месяца. Взяв обе фотографии и приложив их друг к другу, чтобы лица Александра и Элизабет оказались рядышком, она принялась внимательно разглядывать их. Несмотря на то, что сравнивала она двоих людей из разных миров и разных эпох, сходство было настолько разительным, что бросалось в глаза. Овал лица, разрез глаз, цвет и пышность волос — все было на редкость схожим. Но особенно поразили Мередит глаза, бездонные и черные, как у цыган. Глаза были совершенно одинаковые! «Нет, не может быть, — сказала себе ошеломленная Мередит. — Это невозможно!» Александр был сыном Константина и Мелины Киракисов. Сын Элизабет погиб. Но в голове Мередит эхом откликнулись слова Александра: «Со мной там произошел несчастный случай. Я сильно пострадал и едва не умер…