Очнулся от этой программы он лишь тогда, когда приземлившись на лозу торгового квартала. Он вдруг заметил, что ребёнок выскальзывает из его рук. Поняв это, он, моментально сгруппировавшись, подхватил его и умастил обратно в полотно, к сладкой как его голос, вате. Будто в награду за это, ребёнок продолжил смеяться, делая счастливыми сейчас не только Эллезара, но и других эльфов, собравшихся вокруг. Их было не очень много, но каждый из них смотрел на ребёнка. Услышавшие его голос вышли из лавок и таверн, дабы посмотреть на его источник. Вскоре на лозе собралась целая толпа. Проходя сквозь неё, Эллезар видел, с каким умилением, каждый, мимо кого они проходили, смотрит на это небесное чудо. Многие даже пытались прикоснуться, но не один не осмелился. Проведя Эллезара вперёд, они выстроились конвоем за ним и направились следом. Они сопроводили Эллезара до земли и довели его до самой лошади. После того, как Эллезар поблагодарив их, сказал, что дальше поедет сам, они раскатисто кивнули и молча развернувшись, направились обратно в сторону энта. У Эллезара промелькнула мысль, что он, каким-то образом смог подчинить себе их волю, но он тут же рассмеялся, только лишь подумав про это. Ну, нет, просто эльфы от природы вежливые вот и всё, кроме того этот смех и правда прекрасен. О да.
Он снова поглядел на мальчика. Тот уже не смеялся, но всё ещё улыбался, хоть и не очень широко растянув свой дивный ротик.
- Ну, что, поехали? – спросил лаконичный эльф, обратившись к нему и мило улыбнулся. Тот в свою очередь лишь растянул свою улыбку до упора и вскоре не выдержав, приоткрыл рот и издал звук, немного напомнивший Эллезару радостное кряканье. Вероятно, это означало, что он согласен.
Марфа
Они скакали через лиственный лес из разноцветных деревьев. Зелёные, желтые, красные… казалось, что осень будто играет с ними свой, замечательный этюд из цветов. Вокруг пели птицы. Дятел, сидевший на суку, будто бы специально перестал долбить кору, и обратил внимание на путников, многозначительно, свысока, глядя сверху вниз. Под здешними солнечными лучами, опускающимися с небес волнами ослепительного света, он выглядел будто святым. Бездонное, голубое небо было забито курчавыми облаками, частично прикрывающими Интаир, который, в это время года, постоянно присутствовал почти в несменной фазе.. Прикрывая значительную часть неба, он задерживал утренний рассвет, не давая солнечным лучам проникнуть сквозь свою значительную тушу. Впрочем, рассвет приходил спустя три-четыре часа. Запах росы и травы, которой тут было довольно много, наполнял атмосферу дня новыми музыкальными аккордами, будто записанными на объемном «3d» полотне безгранично талантливым художником. Запахи и цвета смешивались в незабываемую атмосферу. Удивительно, но самих цветов в этой части леса было не очень много, но от тех, что были, всё ещё не ушел запах ушедшего лета. Эллезару это всё было не в новинку, но глаза малыша, никогда не видевшие такой красоты, что царила вокруг, засверкали ещё сильнее.
Они продолжали ехать. Эллезар решил вдруг ускорить ход, понимая, что опоздает на место встречи с давними друзьями в лучшем случае на пару часов. Странное чувство, когда стартуешь на резвой лошади первым, понимая, что все равно прибудешь к месту встречи с большим опозданием. Но всё же тряска слишком большая, чем он мог бы выдержать, учитывая проявления его древесной болезни. Эльф улыбнулся уголком рта… Спустя несколько минут, Эллезар заметил, что тропа вдруг исчезла. Или же сам эльф свернул с неё, не заметив этого, но сейчас, он будто в раздумьях направил своё ездовое животное прямо в чащу. Только сейчас он заметил почему. Этот запах… он не чувствовал такого запаха никогда. Он был похож на запах солнечной карамели, полу твердой, полу тягучей в лучах солнечного света. Лёгкий запах муки и корицы, дополняли этот этюд, вместе с запахом роз, под соусом аромата самого леса. Эльф прищурил глаза, перенаправив основное напряжение с глазных рецепторов, на обонятельные. Запах был чудесный и сам того не заметив, Эллезар решил во что бы то ни стало найти его источник, совсем позабыв о малыше. Если бы он обратил внимание на него, он бы понял, что он больше не смеётся, он просто молчит, а его глаза с бессильной тревогой смотрят куда-то вверх.