АНДРЕЙ. Я не знаю. Я в последнее время ничего не чувствую.
ЕКАТЕРИНА. Это не возможно не почувствовать. Пронзительная боль. Сердце накаляется до красна и становиться куском раскаленного железа. Само сердце это кусок раскаленного железа. Счастье — там, в глубине этого огня, в самом центре твоего сердца. АНДРЕЙ. По твоему, счастье это нестерпимая боль?
ЕКАТЕРИНА. Нет, счастье это покой и умиротворение.
АНДРЕЙ. Но ведь если прижать к сердцу кусок раскаленного железа, то это ужасно больно?
ЕКАТЕРИНА. Только первые несколько секунд, а потом вслед за этой болью наступает блаженство и покой. А потом из этого покоя вырастают люди и города, цветы и деревья, вырастает весь мир. Этот мир соткан из узоров покоя и красоты.
АНДРЕЙ. Да, да. Это все о чем ты говоришь, это все есть в твоем танце, это все ощущается, когда смотришь на то, как ты танцуешь. Но я не танцую. Что мне делать? Моя жена Ольга не танцовщица, что было делать ей?
ЕКАТЕРИНА. Жить своей жизнью. Чтобы исполнять танец не нужно быть профессиональным танцовщиком. Мы рождены, для танца, и вся наша жизнь танец. Хотим мы этого или нет, но это так. Когда ты ешь или идешь на работу, или режешь свинью или занимаешься сексом или чинишь машину, ты исполняешь танец. Ты совершаешь движения под музыку, значит, ты танцуешь.
АНДРЕЙ. Что ты называешь музыкой, под которую все движется? Разве сейчас играет какая-нибудь музыка?
ЕКАТЕРИНА. Ритм твоего сердца. Стук твоего сердца твоя музыка. Положи правую руку на сердце, закрой глаза и послушай.
Екатерина кладет правую руку себе на сердце, закрывает глаза, на несколько секунд замирает, потом открывает глаза, убирает руку.
ЕКАТЕРИНА. Вот наша музыка, под которую мы танцуем. Все люди без исключения. Мы танцовщики, мы танец, мы конец танца. Все причины и следствия выходят из этой музыки и возвращаются обратно. Когда музыка закончиться, твой мир снова уйдет внутрь твоего сердца, откуда он и вышел.
АНДРЕЙ. Ты можешь слышать этот ритм, своего сердца всегда, каждую секунду?
ЕКАТЕРИНА. Я всегда его слышу.
АНДРЕЙ. Но я и другие люди нет. Мы не можем каждое мгновение прислушиваться к биению своих сердец. Нам нужно чинить машины, заниматься сексом и резать своих свиней.
ЕКАТЕРИНА. А зачем прислушиваться? Нужно просто ощущать этот ритм всем своим существом.
АНДРЕЙ. Но я не могу. Моя жена выпила две банки снотворного, из-за того, что я сказал ей, что люблю другую женщину. Что я люблю тебя. И теперь мы сидим здесь в этой больнице, где повсюду запах смерти, и где между нами моя несчастная жена, которая отравилась из-за нас. И я не могу не чувствовать своей вины. Разве ты не чувствуешь себя виноватой в том, что случилось?
ЕКАТЕРИНА. А разве обязательно нужно искать виноватого, разве это необходимо, чтобы обязательно кто-нибудь был виноват? Разве нельзя обойтись без вины и без виновного. Неужели сострадание не сможет заменить поиски виновного? Сострадать гораздо важнее, чем искать того, кого можно обвинить.
АНДРЕЙ. Ну, а как же Освенцим?
ЕКАТЕРИНА. Какой Освенцим?
АНДРЕЙ. Ну, тот самый Освенцим, где из еврейских детей делали мыло, разве там нет виноватых?
ЕКАТЕРИНА. А при чем тут Освенцим? У тебя, что там погиб кто-нибудь из близких?
АНДРЕЙ. Да, нет. Просто привожу пример первое, что приходит тебе на ум.
ЕКАТЕРИНА. Странно, что это первое что приходит тебе на ум.
АНДРЕЙ. Но как же с этим быть?
ЕКАТЕРИНА. Отпустить.
АНДРЕЙ. Но я не могу, не могу.
ЕКАТЕРИНА. Нужно набраться смелости и однажды прижечь себя куском раскаленного железа. Нужно найти в себе сострадание. Потому что только сострадание избавляет твой ум от Освенцима и от поиска виноватых.
Входит медсестра.
МЕДСЕСТРА. Ну, вроде бы все обошлось. Ваша жена пришла в себя. С ней все в порядке. Будет жить. Можете вздохнуть и выдохнуть. Сейчас к ней нельзя, она спит. Идите домой, и приходите завтра с утра. И доктор с вами встретится тоже завтра с утра.
Андрей встает, подходит к Екатерине, обнимает ее. Они стоят обнявшись.
ЕКАТЕРИНА. Девушка, оставьте нас одних, хорошо?
МЕДСЕСТРА. Да, да, кончено. Просто нужно, чтобы вы кое-где расписались, это такая формальность…
ЕКАТЕРИНА. Через полчаса, если можно?
МЕДСЕСТРА. Хорошо. Я зайду позже. Может быть, вам нужно валерьянки?
ЕКАТЕРИНА. Нет, нет. Ничего не нужно.