Было жарко.
Леди спросила, можно ли ей немножко раздеться, и я хотел было сказать, что мне пора, наверное, но не решился. Она задёрнула на окнах шторы.
- Ничего? Я быстро.
И она вышла.
Я принялся расхаживать и всё не мог выбрать место, чтобы сесть удобно, ужасно мешали руки. В результате, она застала меня в довольно фривольной позе.
На ней был коротенький халатик. Он то и дело расползался на её груди, шёлк хотел соскользнуть с её тела, но она каждый раз в последний миг удерживала его и возвращала на место, а мой взгляд нервно дёргался к её пальцам - вдруг не успеет,- и испуганно отскакивал как от стенки мячик.
Она предложила выпить вина.
- В жару?- поморщившись, улыбнулся я.- Можно, вообще-то...
Она принесла вино и бокалы на подносе. Потом принесла фрукты.
Мы немножко выпили и стали разговаривать.
Потом мне сделалось тоскливо, и я сказал: "Мне ничего не нужно от этого мира! Пусть только оставят меня в покое".
Она возразила, и я начал спорить с ней, но она перевела разговор на другую тему, и я обрадовался, потому что потерял нить мысли.
И вдруг она подошла и, сев ко мне на колени, сказала: "Ну, сколько ещё ты сможешь продержаться?"
На балконе было свежее.
Мы вышли к звёздам, и я вдруг понял, что она рядом, что я не один, внятно, отчётливо, как будто волна прокатилась по моему телу. Я вздрогнул от наслаждения. Так, промёрзнув на холоде, клацая зубами, ты отпиваешь глоток горячего чая из термоса, и сладкая судорога пробегает в тебе. И холод тает.
Я боялся пошевелиться.
Я чувствовал это тепло в себе и боялся потерять его каким-нибудь неловким движением, что-то соединило нас, связало теперь воедино, и это было так странно. Радостно.
Я спросил её: "Тебе не холодно?"
Она посмотрела на меня, и по её глазам я понял, что она тоже почувствовала это. Она кивнула.
Я вышел, вернулся с кофточкой и укрыл её, набросил на плечи, и она опустилась на половичок, прислонилась спиной к балконной решётке, подтянула ноги, и я опустился рядом.
Мы говорили шёпотом, словно боялись разбудить город,- казалось, он лежит в развалинах, но он просто спал.
Все спали.
И была ночь.
Начало светать, и сделалось зябко. На тротуарах зашелестели мётлами, а в белом пустом небе заволновались стаи ворон.
Проехала машина, не знавшая, что здесь только что была ночь.
И вот, боязливый разведчик пересёк открытое пространство, за ним выглянули другие, их становилось всё больше, и они уже не скрывали, что спешат.
Мы допили бутылку.
Ночь кончилась.
А потом верхушки тополей окрасились позолотой, и стало ярко.
Никто не смог бы теперь узнать, что мы не спали и были совсем одни.
И что теперь мы вместе.
Когда я проснулся, Леди уже встала.
Я лежал, нежась в постели, и, слушая звуки, доносившиеся с кухни, наслаждался чувством необыкновенного покоя, но радостное возбуждение, предчувствие нового дня уже набирало силу, и я не мог дольше медлить.
Откинув одеяло, я встал, быстро оделся и направился в ванную.
Потом я вышел на кухню.
Леди стояла у плиты.
- Уже встал?
- Привет,- сказал я.
Она улыбнулась. Мы поцеловались.
- Сейчас завтрак будет готов.
На сковородке что-то жарилось. Пахло вкусно.
- Наверное, это уже не завтрак, а обед?
- Наверное,- сказала она.- А мы назовём это завтраком.
Она поставила на стол тарелки, достала приборы.
- Какой красивый у тебя фарфор. Я думал, такой только в музеях за деньги показывают, а с него, оказывается, и есть можно?
- Для этого он и предназначен, разве нет?
- Ну да,- сказал я.- А почему у тебя нет прислуги?
- Прислуги?- удивилась она.- Потому что мне не нужна прислуга.
Я взял вилку и нож.
- Я, почему-то, подумал, что у тебя должна быть прислуга.
- Мне это ни к чему,- сказала она, садясь за стол. - Я привыкла сама справляться по дому.
- Но сейчас это, вроде бы, принято...
Она вопросительно посмотрела на меня.
- Мне так казалось,- сказал я.- Хотя я не знаю, конечно... Слушай, как вкусно!
- Нравится?
- Просто бесподобно. А что это?
- Яичница.
- Я понимаю. А в чём секрет?
- Не скажу.
- В этих кусочках гренок, да? Как ты их делаешь? А это что?
- Я же не спрашиваю, как ты пишешь книги.
- Спрашиваешь.
- Ладно,- сказала она.- Обещаю больше не спрашивать. Я сварила кофе. Может быть, ты хотел чай?
- Нет, я пью кофе. Кстати, я вот тут думал о том, что ты говорила вчера... Так вот... Понимаешь, нужно как-то отделить карьеру от творчества, чтобы одно не мешало другому...
- А что, карьера может помешать творчеству?
- Да. Даже не столько сама по себе карьера, сколько... Огласка. По-настоящему свободно можно творить только втайне...
- Значит, ты боишься критики?
- Конечно. Помнишь, Рильке, что он говорит о строительстве храма и о толпе, врывающейся на стройплощадку?
- По-моему, это страшно только для слабого,- возразила Леди.- Когда ты успел убедить себя в том, что ты слабый?
- Сильный ли, слабый, не в этом дело. Можно умереть от ран, можно выжить, оправиться, но шрамы всё равно остаются.
Они травили Ван Гога. Они насмехались над Корбюзье, а он был пророк. Я не могу сделать так, чтобы они увидели мир, в котором живу я. Я не могу увеличить количество себя.
- Когда это пришло тебе в голову?
- Да вот только что. Когда умывался, в ванной.
- Как быстро ты находишь доводы.
- Да уж.
Мне вдруг стало смешно.
- Явился во всеоружии.
Она взяла у меня пустую тарелку.
- Хочешь мороженое или йогурт?
- Или что?- сказал я
- Что?
Я засмеялся.
- Нет, спасибо, я не хочу.
Она налила в чашки кофе.
- Куда поедем сегодня?- спросил я.
- А куда ты хочешь?- сказала она.
- Я знаю одно место за городом. Если хочешь, съездим. Только поедем на электричке, ладно? Возьмём вина, устроим пикник...
- А почему на электричке?- спросила она.
- Не знаю. Наверное, это своего рода ритуал...
- Ну, хорошо.
- Правда, там делать особо нечего....
Я помолчал.
- А хочешь, никуда не поедем?
- Ну уж, нет! Теперь не отвертишься.
- Спасибо,- сказал я.- Завтрак был чудесный.
- Я рада.
- Что-то мне уже не хочется никуда ехать... Слушай, а зачем ты моешь посуду? У тебя же есть машина.
- Это на случай гостей. Две тарелки помыть нетрудно.
- Хочешь, я помою?- предложил я.
- Нет, не хочу.
Я взял из пачки сигарету, закурил.
Окно было открыто, и запаха дыма почти не чувствовалось.
- Странное ощущение,- сказал я.- Очень хочется жить.
Леди выключила воду, вытерла руки полотенцем.
- Поехали?
Обратно мы добирались на такси.
Я вышел из машины первым и хотел заплатить, но таксист отмахнулся, кивком показав на Леди.
Когда машина отъехала, она сказала: "Давай договоримся. Если ты будешь пытаться платить за меня, у нас ничего не получится, ладно?"
Я потупился.
- У короля был шут,- сказал я.- Стараясь развлечь своего господина, он изощрялся и так и эдак, из кожи вон лез, но король скучал, глядя на его ужимки. А потом они стали раздражать его, и он выгнал шута...
- У меня будут деньги!- сказал я.
Она сказала: "Да".
Я сказал: "У меня будут деньги!"
- Да,- сказала она.- А теперь погуляем?
После этой ночи мне ещё долго снилось, будто я бреду по бесконечному полю по колено в деньгах и хочу нагнуться, чтобы поднять, но не могу согнуться.
Ещё мне снилось, что у меня из карманов вываливаются мятые деньги, и я никак не могу запихать их обратно, и вот уже я стою посреди кучи денег, и мне ужасно неловко от того, что все это видят, я пытаюсь зажать карман, но всё тщетно.