Приходил он, как правило, с молодыми красивыми супружескими парами.
Эти компании редко бывали многочисленными — четверо, порой шестеро, — и со стороны казалось, что они страстно заинтересованы предметом своих бесед.
Собственно, танцевали они обычно совсем немного, может быть, раза два-три за весь вечер.
Джим Макдональд был очень высоким и с виду весьма достойным. Он выделялся среди всех мужчин, которые собирались по вечерам у Пальони.
Блондин с серыми, всегда поблескивающими глазами, он производил впечатление истинного, импозантного и привлекательного англичанина.
Он не просил, чтобы его обычным образом представили Фионе, просто подошел к столику и сказал:
— Будьте добры, не потанцуете ли со мной?
Она сразу же согласилась, радуясь, что свободна. Они пару минут кружились молча, потом Джим заговорил первым.
— Я был уверен, что вы должны быть великолепной танцоркой, — сказал он. — И оказался прав.
У него был низкий чарующий голос, и Фиона ответила счастливой улыбкой.
— Рада, что вы не разочарованы.
— Нисколько, — заверил он. — Я люблю танцевать с хорошими партнершами, но, боюсь, сам не очень справляюсь… У меня мало практики.
— По-моему, вы совсем неплохо справляетесь, — возразила она и добавила: — Это не просто любезность.
— Спасибо, — поблагодарил он, и с этой минуты им стало легко разговаривать.
Фиона пошла к его столику, поужинала с ним и с удивлением обнаружила, что им есть о чем поговорить.
Это казалось странным, так как жизнь они вели совсем разную, но почему-то им многое надо было сказать друг другу, о многом поспорить. Она вдруг ошеломленно поняла, что зал почти пуст и вечер закончился.
— Послушайте, — сказал Джим, — мы должны встретиться снова. Приходите утром со мной завтракать.
Фиона, слишком обрадованная, чтобы раздумывать, охотно согласилась.
Они мирно позавтракали в небольшом ресторанчике на Дувр-стрит и за вкуснейшей едой говорили и говорили обо всем. Джим многое уже успел совершить за свою жизнь.
Он вырос в Шотландии, в фамильном поместье, по возрасту угодил под призыв в армию в последний год войны, а когда война кончилась, понял, что не в состоянии приспособиться к сельской жизни.
Тогда он уехал в Африку, где около года держал ферму, и вернулся лишь из-за болезни отца, который состарился и оказался не в силах управлять поместьями.
Вернувшись в Англию, Джим счел невозможным уехать снова, ведь он за короткое время успел попутешествовать по всему миру.
Не вынося безделья, он изучил техническую сторону автомобильного дела и в данный момент занимал пост директора крупнейшего в стране синдиката.
Он был очень молод, но даже имея такой опыт, страстно жаждал испробовать все, что может предложить жизнь, и все находил забавным и интересным.
Из-за его необычайной привлекательности женщины не оставляли Джима в покое и несколько избаловали его.
За ним постоянно охотились, ублажали его, пока он не утвердился в том, что женский пол — очередное развлечение, посланное в мир ради его, Джима Макдональда, удовольствия.
Он не рассыпался перед Фионой в комплиментах, подобно другим мужчинам, с которыми она встречалась у Пальони, и не предпринимал каких-либо иных попыток ухаживания.
Однако женское чутье подсказало ей, что она ему нравится и наверняка следует ожидать частых встреч в будущем.
Нынче вечером, одеваясь перед уходом в своей крохотной спальне в «конюшнях», она снова и снова думала о Джиме, о его обаянии, и только когда уже почти совсем собралась, с чувством отвращения вспомнила про назначенный ужин с лордом Уинтропом.
Их первый совместный ужин обошелся практически без происшествий, а Фиона все равно не могла отделаться от ощущения, что лорд Уинтроп весьма неприятен и опасен.
Ужиная с ней в первый вечер, он вел вполне интересную беседу и в то же время постоянно пытался прижать под столом колено или схватить ее за руку.
Потом он предложил подвезти ее до дома, но Фионе хватило ума увильнуть под предлогом якобы данного другой девушке обещания ехать вместе, поскольку она никак не предполагала, что получит такое любезное предложение.
— В следующий раз вы должны разрешить мне вас отвезти, — сказал он, и она была вынуждена согласиться.
Лорд Уинтроп задавал ей бесчисленное множество вопросов, заставляя рассказывать о себе, она же ухитрялась давать самые что ни на есть уклончивые ответы, не испытывая никакого желания обсуждать свою жизнь с этим старым повесой.
К тому времени Фиона была достаточно наслышана о лорде Уинтропе от Клер. У него была куча денег, некогда заработанных его дедом на пиве.
Наследника он не имел, у него были только две замужние дочери и жена, предпочитавшая проводить время в Париже в интрижках с мужчинами, годными ей в сыновья.
Лорд Уинтроп был одинок, но никогда надолго не оставался без любовницы того или иного сорта. Он питал искреннюю приверженность к одному типу женщин и интересовался исключительно блондинками.
— За себя я могу не беспокоиться, — говорила Клер, — и очень жаль. Не возражала бы чуточку погулять со старичком. Одна из здешних девчонок получила от него сотню фунтов наличными и дивную меховую шубку.
— Не хочу ни того, ни другого, — передернувшись, заявила Фиона, а Клер посмеялась над ней.
— Не будь дурой, — посоветовала она. — Все равно попадешь под плуг, раньше или позже, так уж лучше с богатеньким.
— Может, я его в этом плане нисколько не интересую, — предположила Фиона.
Клер недоверчиво захохотала, да Фиона и сама знала, насколько ее надежда безосновательна.
«Я, пожалуй, сумела бы его отшить, — думала она, — если бы только нашелся хороший предлог не принимать его дома».
Она попробовала было выдумать строгую мать, но понимала, что лорд Уинтроп не поверит.
Сегодня она чувствовала себя такой счастливой с Джимом, что почти забыла про дамоклов меч, нависший в этот вечер над ее головой, а теперь, одеваясь, с ужасающей ясностью вспомнила.
Она не могла решиться немножечко обезобразить себя, надев платье, которое не шло ей, так как знала, что ее всюду настигнет орлиный глаз Пальони.
Однажды Фиона уже получила выговор за отказ пить предложенное шампанское. Она страшно устала, голова раскалывалась, и от шампанского стало бы еще хуже.
Отвергнув предложение сидевшего с ней за столиком пожилого мужчины, она предпочла бренди с содовой. В результате кавалер заказал не бутылку шампанского, а полбутылки. Пальони это заметил.
И на следующий день вызвал Фиону к себе в кабинет.
— Пей то, что клиент пьет, и усваивай — сидишь с клиентом, хочешь или не хочешь — пей шампанское. Повторять не стану.
Фиона почуяла в его речах угрозу и улизнула, радуясь, что не заработала чего-нибудь похуже выговора.
Когда она спустилась вниз и вышла на улицу, шел дождь.
Дождь вселял в нее страх, он мог испортить прическу, а платье могло оказаться измятым и забрызганным грязью.
К счастью, ей удалось сразу сесть в подошедший автобус.
Вечерние туфли Фиона носила с собой в пакете, и когда она принялась рыться в сумке, он выпал, а туфли легонько стукнули об пол.
Сидевший напротив мужчина поднял сверток и протянул ей.
— Спасибо, — поблагодарила она.
Это был молодой человек лет двадцати восьми — двадцати девяти в дешевой, но хорошей одежде, с весьма приятной улыбкой.
Фиона растерянно обнаружила в кошельке только банкноту в десять шиллингов. Забыла разменять. Кондуктор неодобрительно посмотрел на нее.
— Позвольте мне, — раздался голос с противоположного сиденья. Сосед протягивал два пенса.
— Но я не могу вам позволить… Я хочу сказать, не разменяете ли десять шиллингов? — смутилась Фиона.
Незнакомец подошел и сел рядом, спокойно объявив:
— К сожалению, нет.
Кондуктор сгреб деньги, оторвал билет и уже испарился, довольный, что не придется набирать сдачу.