Морские воды, как в люльке, нянчили Аганю и Васю, баюкали, завораживали, окутывали их в единые покровы. Теперь она понимала, почему так часто купались Андрей с Еленой. Они купались не в воде, а в неге, в неразлучности, в слитности своей.
Ей не раз хотелось рассказать Васе, что у них есть сын. Лёнька. Без мамки там, совсем не зная отца. С бабкой. Им бы не купаться тут, не нежиться, а ехать к нему да растить парня. Аганя думала заговорить об этом и в доме, и по пути, и особенно здесь, на море, когда поднималась волна и душа выпрыгивала наружу.
«У тебя есть сын!» — рвалось из её груди. Она набирала дыхания и… рот приоткрывался, а слова не шли. Будто за язык кто держал.
Протяжный жалобный крик младенца послышался вдруг. Аганя увидела — так успела подумать — как две сказочно громадные рыбы-птицы взвились над морскими водами. Но в следующий миг догадалась — дельфины.
Рыбы-птицы мелькнули, как наваждение, и скрылись. В груди осталось ощущение полета и чувство собственной неуклюжести. Вот только Аганя видела себя и Васю такими красивыми и ловкими, а сейчас даже он, сильный из сильных, разводил в воде ногами большущим лягушонком.
Они возвращались с моря, и ей всё виделось, как стремительно мелькнули и умчались куда-то восвояси дельфины.
— А тебя наши часто вспоминают, — повернулась Аганя к Васе.
— Про что? — посмотрел он с улыбкой, но пристально.
— Про то, как ты на самолёте полетал.
— Я думал, про то, как я двухкубовую тачку катал: с наваренными бортами.
— Про это тоже.
А не разотдыхалась ли, не раскупалась ли и не разнежилась ли чересчур здесь, укоряла она себя. Про Дом отдыха совсем забыла, там, поди, её потеряли — безответственная какая-то стала совсем, надо же! Там ведь столовая, оплаченное производством питание.
Только успела подумать, что надо хотя бы дойти, предупредить дежурных, соседку по комнате, Фая навстречу — у калитки столкнулись.
Разодетая! Как в театр или ресторан.
— Что же ты так, ушла и пропала. Я же о тебе волнуюсь. Пошла искать.
— И как нашла? — удивилась Аганя.
— Ну-у! — заулыбалась она Васе. — Такого мужчину не спрячешь. Я местных женщин спросить не успела, мне сразу указали, — приподнялась её грудь в кофейном загаре, увенчанная бриллиантом.
— Шпиона, значит, из меня не получится? — усмехнулся и Вася.
Втроём они пили на терраске чай. Фая восторженно разводила руками, переливчато вращала мягкими плечами. Бриллиант хитрил, играл, то прятался за выпуклые кофейные овалы в прорези платья, то выскакивал, брызнув радостными искрами.
«Андрей + Аганя =?» — Выложил однажды из алмазов сменщик Андрюша. Знать бы ему, что значили для неё эти слова. Эта надпись, будто собранная из звёзд.
Она смотрела на неё, едва удерживаясь на ногах. А он стоял рядом, совершенно счастливый.
Лучики бриллианта с Фаиной груди выстригли у Аганя слезу. Чуткий Вася это заметил, переклонился через стол, зацепил пальцем цепочку на нежной коричневой Фаиной шее, принялся разглядывать кулон на весу.
— Бриллиант чистой воды, — сказала Фая бездыханно.
И грудь её стала крупно вздыматься в опасной близости от мужской руки.
Вася посмотрел на Аганю.
— Я ей уже показывала, — заторопилась Фая. — Но ей же что бижутерия, что алмаз, платьишко есть одно, и хорошо. Вот вы, сразу видно, человек со вкусом…
Она осеклась под его взглядом.
— Если хотите, могу уступить, — Фая смотрела прямо и как-то очень преданно. — Это очень дорогая вещь, вы, конечно, понимаете, но для вас… Для нашей северянки…
— Для меня? — удивилась Аганя. — Мне не надо, не надо!
Мужской палец медленно выпустил цепочку и золотое сердечко с бриллиантом увенчало дыньками округлившуюся грудь.
— Такие вещи так сразу не покупаются. Надо всё хорошо обдумать, все взвесить, — обращалась Фая только к мужчине. — Вы приходите ко мне в Дом отдыха, и мы все обсудим. Приходите!..
Фая всё-таки мельком глянула на Аганю. Поднялась со стула, зачем-то передвинула его, постояла на вытяжку перед Васей.
И пошла. Будто по шаткой дорожке.
— Как ты ей сразу понравился, — проговорила Аганя.
Вася чуть улыбнулся, посмотрев искоса. Спросить что-то хотел: уголок глаза словно сдавливал вопрос.
Она пошарила взглядом по столу, по саду.
— Опять, поди, сбежать думаешь? — Спросил он не то, что хотел. Спросил, как ответил. — Черную головушку оставить.
— С чего ты взял?
— Да уж вижу.
— Так ты меня насквозь видишь?
— Насквозь, не насквозь. А вижу.
Она, наконец, нашла, что искала. Васины обувки: он был в сандалиях, на застежках. Без шнурков.
— Может, и думала, — призналась Аганя. — Только не хочу.
— Айда в ресторан! — подал Вася руку. — Шампанского выпьем, шашлык рубанём! А то на этих фруктах и овощах скоро просвечивать начнём.
Он надел свой красивый костюм. Подумав, пиджак снял, закатал рукава рубашки. Обул правый ботинок, потянул шнурок на левом… и порвал. Связал посредине, не долго думая, спрятал усики узла под кант с дырочками. И у Агани со звоном лопнула какая-то струнка внутри, а потом скрутилось. С усилием, с настойчивостью, в её нежелании ничего не рвать: да что же такого-то? Что случилось? Ну, порвался шнурок, и ничего больше. Они, Вася и Аганя, должны быть вместе: так уж судьба велела.
По пути Аганя заскочила в Дом отдыха: а то, в самом деле, в одной одёжке на все случаи жизни. Она же купила платье модное, с воротником-стоечкой, с подкладными плечами. И пока переодевалась, поймала себя на неожиданной ревности. Фая выбегала к поджидавшему в коридоре Васе, залетала обратно, возбуждённая и радостная, снова выскакивала. Успевала что-то нашушукивать ему, даже когда Аганя и Вася направились уходить, взявшись за руки.