— Где именно?
— В городе, конечно, во всех этих домах. — Она оглянулась на него, словно приглашая встать рядом. Он подошел, и она снова посмотрела вниз. — Где-то ссорятся, где-то веселятся, где-то люди ласкают друг друга. Вот, например, эта машина с полицейскими. Куда она мчится, успеет ли доехать вовремя до места вызова? Сколько бездомных будет ночевать в парке на скамейках? Сколько людей было сегодня обмануто, сколько бутылок выпито, сколько родилось детей за этот день? Поразительно интересный город, правда?
Он вдыхал ее уже знакомый запах, едва уловимый и смущающий своей невинностью.
— Не все воспринимают его так, как вы.
— Вы знаете, мне всегда хотелось жить в Нью-Йорке. — Она отошла в глубь комнаты, откуда было видно только зарево огней над городом. — С тех пор, как я себя помню. Удивительно, что у каждой из нас — я имею в виду себя и сестер — свое внутреннее ощущение, где нам лучше жить. При всей нашей близости мы поселились в совершенно разных местах. Эбби в деревне в Виргинии, Шантел в Голливуде, а я здесь.
Он с трудом удерживался от искушения дотронуться до ее волос. Как всегда, когда она говорила о сестрах, в голосе ее слышались грустные нотки. Он не понимал, что значит иметь столько близких родственников. У него был один отец.
— Не желаете что-нибудь выпить?
Его тон был официально любезным, бесстрастным. Она старалась не обращать на это внимания.
— Я бы с удовольствием выпила минеральной воды, лучше «Перье», если у вас найдется.
Он направился к небольшому бару черного дерева. Она больше не подошла к окну. Ей не хотелось смотреть на парк и представлять, как люди гуляют там парами, наслаждаясь вечерней прохладой, в то время как она чувствовала себя совершенно ненужной человеку, которого пришла увидеть.
А потом она вдруг увидела свою азалию — на изящной консоли, расположенной так, чтобы на цветок не попадал прямой солнечный свет. Мад-ди пощупала землю — она была чуть влажной, но не мокрой, с улыбкой коснулась оживших листочков. Значит, Рид может заботиться о других, если захочет.
— А моя азалия похорошела у вас, — сказала она, принимая у него стакан воды.
— Да она еще еле дышит, — возразил Рид, наливая себе бренди.
— Нет, правда, ей лучше. Она уже не выглядит такой… такой безнадежной. Спасибо вам.
— Вы ее слишком обильно поливали. — Он выпил, стараясь не смотреть в ее открытые искренние глаза. — Почему вы не садитесь, Мадди? Скажите же мне, почему вы решили прийти ко мне?
— Просто хотела вас увидеть. — Впервые она позавидовала небрежной манере Шантел в обхождении с мужчинами. Позавидовала и тут же разозлилась на себя. — Послушайте, я ничего в этом не понимаю! — Она взволнованно заходила по комнате. — Я не обучена светским манерам, мне было некогда этим заниматься, поэтому я всегда прямо говорю то, что думаю. Я хотела вас видеть, поэтому и пришла! — Она с вызовом присела на край дивана.
— Значит, светским манерам вы не обучены. — Он с трудом скрыл улыбку, хотя от влечения к этой забавной девушке у него все сжалось внутри. — Понимаю. — Он тоже сел, но не рядом с ней, а на расстоянии. — Вы пришли, чтобы сделать мне предложение?
Глаза ее вспыхнули от возмущения.
— Оказывается, не только артисты так уверены в себе. Видно, женщины, с которыми вы привык ли общаться, несутся к вам в постель сломя голову, стоит только пальцем поманить.
Он спрятал улыбку за поднятым стаканом.
— Женщины, к которым я привык, не распевают дуэтом в вестибюле с охранником.
Она резко опустила свой стакан на стол, чуть не расплескав воду.
— Может, потому, что им медведь на ухо наступил.
— Возможно. Дело в том, Мадди, что я просто не знаю, что с вами делать.
— Что со мной делать?! — Она встала, вся побелев от негодования. — А вам ничего не нужно со мной делать. Я не хочу, чтобы вы что-то со мной делали. Я вам не Элиза Дулитл.
— Вы даже мыслите драматургическими образами.
— Ну и что? А вы — колонками цифр! — Она снова стала нервно расхаживать по комнате. — Зачем только я пришла! Это было глупо, глупо! Но я всю неделю чувствовала себя несчастной, а я не могу так, не умею. — Она круто повернулась и бросила ему в лицо упрек: — Я даже пропустила свой номер, потому что только о вас и думала!
— В самом деле? — Он тоже поднялся, хотя дал себе слово разозлить ее так, чтобы она ушла, прежде чем он сделает какую-нибудь глупость. И все-таки совершил ее — подошел к Мадди и погладил по щеке.
— Да! — Мадди растерялась: вспыхнувшая от этого неожиданного жеста нежность погасила ее злость. Она перехватила его руку. — Мне хотелось, чтобы вы тоже обо мне думали.
— А если я думал… — Ему так хотелось ощутить рядом ее сильное гибкое тело, что он решил подыграть ей, немножко, только сейчас. — Если я смотрел в окно в своем офисе и вдруг понял, что думаю о вас.
Она привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ. Она чувствовала, какая борьба происходит в его душе. Ей тоже нелегко было справиться со своими чувствами, но его борьба имела другие причины и следствия. Стоит ли пытаться понять его, когда он здесь, рядом! Ей самой этого было достаточно, но ему — вряд ли.
— Рид…
— Нет. — Он обнял ее и притянул к себе. — Не надо ничего говорить.
Он жаждал того, что могли дать ему ее губы, руки, все ее легкое и сильное тело. С тех пор как она ворвалась в его жизнь, его дом, его любимый и тихий приют, стал казаться ему пустым и холодным. И сейчас, когда она была здесь, рядом, ему страшно было подумать, что он снова останется один.
Он целовал ее нежно и страстно, упиваясь, наслаждаясь ее близостью. В ее ласковых прикосновениях чудилась какая-то самоотверженность, готовность скорее отдавать, чем брать. Он почти верил в это.
Как легко он сумел вскружить ей голову, невольно изумлялась Мадди. Она никогда не придавала поцелуям большого значения, привыкла выражать ими свою любовь и симпатию к друзьям и близким, даже целовалась на сцене с партнером при полном зале зрителей. Но сейчас все было иначе. Поцелуи Рида были бурными, он вкладывал в них какой-то пыл, натиск, отчего загоралось все ее тело. Страсть не была для Мадди чем-то неизвестным и незнакомым, ведь каждая роль требовала от нее всей ее души, всей страсти — без этого публика осталась бы равнодушной к ее героине. Наверное, в отношениях мужчины и женщины загорается страсть иного рода, но Мадди не представляла, что она способна так подчинить себе, так опьянить рассудок.
Он провел дрожащей рукой по ее волосам. Она же хотела таких ласк, которые утолили бы снедающую ее жажду. Ведь он хочет ее! Она чувствовала безумное желание в каждом прикосновении его пылающих губ. А он все крепче сжимал ее в объятиях.
Люби меня, умоляла бы она его, если бы он прервал свои поцелуи хоть на секунду. Она представляла приглушенный свет, тихую музыку и огромную широкую постель, где они лежат, прижавшись друг к другу, и возбудилась еще больше.
— Рид, ты меня хочешь? — прошептала она, губами касаясь его щеки, и сразу ощутила, как он напрягся.
— Да, — ответил он словно против своей воли.
Похолодев, Мадди медленно отстранилась.
— У тебя с этим какие-то проблемы?
Почему близость с ней не обещает быть приятной и легкой, как это было с другими женщинами? Никаких обязательств, все честно и откровенно, цель одна — обоим получить наслаждение, и никто не в обиде. Но он сразу же понял, что с Мадди так просто не будет.
— Да. — Он взял стакан с бренди, чтобы успокоиться. — У меня с этим проблемы.
Она слишком торопится, поняла Мадди. У нее дурная привычка нестись на бешеной скорости, не замечая ухабов.
— Хочешь поделиться со мной?
— Я не этого хочу, а тебя! — заявил он, и Мадди растерянно уставилась на него. — Да, я хотел оказаться с тобой в постели с того момента, когда увидел, как ты подбираешь с тротуара всю эту мелочь и свою потную одежду!
Она неуверенно шагнула к нему. Знает ли он, как она мечтала это услышать, хотя и немного испугалась? Знает ли он, как она мечтала, чтобы он хотя бы отчасти чувствовал к ней то, что она испытывает к нему?