И второе: на реальную обстановку наложу несуществующую, совершенно фантастическую. Так эксперимент будет усложнен наплывом имагинации на имагинацию. Посмотрим, не запутается ли в этом колдовская аппаратура. И не миф ли она вообще.
Я закрыл глаза, выключил мускулатуру и пресек бег вечно неугомонной мысли. Сознание угасло в Мраке и Ничто.
— Начинайте, — тихо прозвучал голос.
И с магического мира фантазии скатился занавес.
…Эстрада в ярко-палевом электрическом свете. Рояль. Девушка… Светленькая, в голубом. На пюпитре ноты:
ТАНЕЦ ЭЛЬФОВ.
Беру концертино. Подаю девушке знак. И с клавиш рояля ручейками стекают прозрачные звуки.
Эстрада растворяется во тьме.
…Чернеет небо ночного леса. Фосфоресцируют россыпи светляков, причудливые грибы в больших бархатных шляпах, бледные мхи на старых пнях. Сияют в голубоватом свете травы, густые папоротники и подножия деревьев с вцепившимися в почву скрюченными лапами корней.
Ручейки рояля сливаются, по хрустальному потоку колокольцами разбегаются серебристые стаккато концертино. Из-за грибов и папоротников поднимаются эфирные эльфы.
Быстро перебирая клавиши, мои пальцы осыпают стайки эльфов звенящей дробью трелей. Призрачные, невесомые, едва касаясь почвы, эльфы все убыстряют свои грациозные, трепетные па. Быстрее! Престо! — и все смыкается в едином ритме.
Крещендо! Громче! Нервное напряжение бросает в дрожь — форте! — и уже душа вибрирует в звуках, взлетает к эльфам — фортиссимо! — и кружится с ними в голубом вихре.
…Последние пианиссимо рояля. Отдельные, отрывистые пиццикато концертино. Исчезает призрачный мир…
Утомленные руки опускают инструмент. Освещенная желтым накалом эстрада. Девушка поворачивается и внезапно улыбается.
Черное ничто поглощает царство Майи. Царство, заточенное в величайшей мистерии Вселенной — человеческом аппарате мышления. В миллиардах его микроэльфов, пленивших Бесконечность.
Открываю глаза.
— Задание выполнено, уважаемый Борис Федорович, — произношу теперь и я с некоторой усмешкой. — Могу быть свободным?
— Позвольте задержать вас еще на несколько минут. У вас утомленный вид, но я быстренько.
Бездумно слежу за его суетней. Вот он снимает с какой-то установки на этажерке покрывало; открывается черная пластинка с писчий лист.
Переносит этажерку поближе. Вращает винты на установке. Что-то включает и переключает. Слышится шуршание. Пластинка покрывается бледной желтизной, бегут туманные блики, тени, мелькают слабые вспышки. Что-то проявляется. А что это такое?
…Эстрада. Рояль. Голубая девушка. Ноты… ТАНЕЦ ЭЛЬФОВ! В точности!
И посыпались кристально чистые тона рояля необычайной стереофонической резонансности, экран почернел, бисером рассыпались концертинные стаккато, экран сумеречно засветился, и развернулась фосфоресцентная феерия лесной сказки. В точности!
…Последний вихрь танца. Эльфы исчезают за папоротниками и грибами, на ночной лес наплывает палевая эстрада, девушка у рояля поворачивается — она улыбается!
…Мир Майи растворяется в небытии, экран тускнеет, замелькали сполохи, запрыгали тени.
Тишина. Слабое шуршание. Сухой треск рубильника. Экран гаснет. Мертвая черная пластинка.
Медленно поднимаются шторы. В окна возвращается золотистый июньский день.
— Теперь, надеюсь, все понятно, уважаемый Михаил Семенович? — спрашивает мой несносный сосед с прежним налетом иронии.
— Ровным счетом ничего.
— Ну что тут непонятного, дорогой товарищ? Проще простого: произведено генеральное испытание последних моделей имагинационных микропанс-рецепторного фиксатора, модуляторного анализатора и тонально-визуального трансформационного репродуктора. Только и всего.
— А-а… Теперь все понятно.
СТАККАТО — коротко, отрывисто.
ПРЕСТО — быстро.
КРЕЩЕНДО — все громче, с нарастанием силы звука.
ФОРТЕ — громко, в полную силу звука.
ФОРТИССИМО — очень сильно, максимально громко.
ПИАНИССИМО — максимально тихо.
ПИЦЦИКАТО — извлекая звук на смычковых инструментах щипком — пальцем, а не смычком. (На концертино берется просто очень отрывисто).
КОНЦЕРТИНО — небольшая английская гармоника шестигранной формы. По тембру звука напоминает флейту, скрипку, кларнет.