— А знаешь, Витя, быть может, нам и не придётся повторять участь этого трупа, — сказал Однорукий и голос его оживился. — Я, кажется, придумал охрененную идею, говорю, она тебе понравится.
— И что же ты такого выдумал?
— План. Надёжный, как швейцарские часы, — прыснул Однорукий. — А теперь слушай.
Идея Однорукого была проста и изящна: Виктор Зверев, признанный дезертиром, еретиком и человеком, нарушившим Кодекс, с этой самой секунды официально числится мёртвым. Попав в «Князь», виновный вступил в сговор с кем-то из охотников, он содействовал срыву операции «Капкан», а после инцидента на капище «Перуна» сбежал. Однорукий же, будучи настоящим героем, отправился в преследование виновника. По пути были обнаружены трупы, посланные Старым Волком для поимки Виктора Зверева, а сам нарушитель укрылся в лагере «Сварога». В ходе битвы, виновник пользовался помощью демона Когноса. Однако, в непредвиденный момент появился языческий вождь, который вместо помощи Звереву, по своим личным причинам, напал на него. В ходе кровавой заварушки, обвиняемый погиб, как и напавший язычник вместе с демоном. Останки демона, труп языческого вождя и иссохшая голова Виктора Зверева станут прямым доказательством невиновности Однорукого.
— Итого, резюмируя мой гениальный план, — сказал Однорукий, выгибая спину, как кот. — Первое: с помощью вон той головёшки, мы инициируем твою смерть. Так как этот зомби был до этого пропитан чёрным пламенем, да и вдобавок выглядит… — Беловолосый посмотрел на высохшую чёрную, как уголь кожу, тонким слоям обтянувшей череп. На ней то тут то там проступали трещины, глаза исчезли, образовав чёрные колодцы, кривые зубы потемнели, ушей, бровей и волос на остатке головы не было. — В общем говоря, вряд ли эти кретины смогут опознать это. Благодаря этому, ты избавишься от любого, ну или почти любого преследования и сможешь вести свою тихую, мирную жизнь, так сказать, — Виктор смотрел на него подозрительным взглядом. «Как будто я ему в “МММ” вступить предлагаю!» Второе, — Однорукий загнул второй палец на протезированной правой руке, — я, наконец, смогу вернуться в ряды Инквизиции, обрести церковное имя, возвратить законные выплаты и, наконец, выбьюсь из сраных крестоносцев. Ну и третье: от нас, наконец, отвалят все эти сраные лощённые выродки. Человек, известный как Виктор Зверев потерял голову здесь, — Однорукий указал на почерневшую голову Кинжала, — а я очищу своё имя и смогу вернуться героем, а не дезертиром. Как тебе план?
Виктор поворошил угли в костре, отчего пламя взвилось выше. Его обдало жаром, хотя руки ещё дрожали от впитанной силы. Как только Однорукий заговорил, он, Виктор, сразу понял, что иного выхода у него нет. Но что-то в душе его колебалось и словно говорило: «Нет, ты не можешь так поступить. Если согласишься — ты станешь изгоем. Тебя оболгут, сделают убийцей и преступником, твоё имя станет синонимом слова “предатель”. Этого ли ты хочешь? Чтобы на каждом углу, в каждой подворотне тебя поминали, как лживого, двуличного лицемера?»
— Нет, — сказал Виктор так, словно защищаясь от кого-то, — это неправильно.
— Чего?
— Я говорю, что это неправильно, — повторил неуверенным, сбитым голосом парень, — я ведь… Не предатель, не дезертир, не лжец… Всё же наоборот! — Он видел удивлённое лицо Однорукого, как по его обожжённому лицу скользит сомнение и недовольство. — Тебе-то проще придерживаться такого плана. Ты хочешь закрепить меня в памяти всех, как последнего ублюдка? И что ты думаешь, они правда поверят в эту лживую сказку? Ты со мной прошёл столько всего, а им вдруг объявишь, что я предатель! А как сам будешь оправдываться, что в глаза не рассмотрел мою «истинную» суть?
— Что ты раскричался, как баба? — Однорукий поднялся и отряхнул снег с ног. — Сам ведь прекрасно понимаешь, что другого выхода у нас нет. Да, так ты останешься отродьем в их глазах, но что с того? Тебе-то уже какая разница, Витя? Не понимаешь разве, что с этого самого дня Виктора Зверева больше нет? Хорошо, хорошо! — крикнул в приступе гнева Однорукий и пнул рядом наваленный хворост так, что он разлетелся в разные стороны. — Давай дождёмся прибытия Инквизиции, они же нас, блин, выслушают и поймут. На что ты надеешься, придурок?! Если они будут слушать меня одного, в окружении остатков демонов, то, быть может, и поверят, но как только, как только они увидят тебя, — Беловолосый зло ухмыльнулся, — то сразу упакуют и бросят в «Лёд», если управы похуже не придумают. Так, спрашивается, какого хрена ты оправдываешь свою репутацию хорошего парня? Честь на жизнь хочешь променять, кретин? Мне тебе правда надо объяснять, как работает эта сраная жизнь?