Виктор потупил голову, чувствуя, как голоса, десятки, нет, сотни отрешённых гулких, завывающих голосов, звенят в его голове. Они нашёптывали ему ложь и правду, он слышал твёрдый, глубокий голос Быка, скрежет голов Когноса и ещё, вой простых людей, которые что-то кричали. Эхом они кричали и стихали, чтобы вновь разойтись в молящем крике.
— Да, расплачься, — ввернул Однорукий и положил руку Виктору на плечо, — это нам не поможет. Может, я, конечно, ошибаюсь, какие у тебя есть варианты? Знаешь ли, времени у нас не так много, как я слышал, даже в самой глубине Язычника разбросаны датчики, детектирующие выбросы энергии.
— Да… — нехотя протянул Виктор, усилием воли подавляя вздымающееся в нём сомнение и желание выйти сухим из воды. Видимо, ложь — это правда, а правда — это ложь, подумал про себя парень. «Что же, выбора у меня нет». — Чёрт с тобой, Однорукий, ты прав. Надо рвать когти отсюда.
«Только вот куда?»
— Ты меня прости, Витя.
— Это за что?
— За всё что было и что будет, — сказал Однорукий, смотря в льдистые глаза своего друга. — Ты непременно услышишь, как из каждого угла тебя дерьмом обливают, я, верно, тоже буду так делать, — Он коротко посмеялся, — но на свой счёт не бери.
— Не буду, — пообещал Виктор и почувствовал, как по сердцу ползёт горечь. — Раз так, то вряд ли мы с тобой когда-нибудь теперь встретимся, друг.
— Кто знает, как жизнь рассудит, — пожал плечами Однорукий, — но скорее всего ты прав. Мне придётся лживо болтать о том, какой ты ублюдок и стать примерным инквизитором, а тебе — скрываться, забыть о том, кто ты такой и стать новым человеком. Даже если мы и встретимся, то скорее, как враги, а не как закадычные товарищи.
Виктор поднял голову к небу. Оно сияло лазуритом, тучи не смели приближаться к обжигающему солнечному диску. И тепло, он почувствовал странное тепло, льющееся по его телу.
— В таком случае, я наконец-то тебе заряжу по самые яйца, — рассмеялся Виктор и тоже поднялся с земли.
«Пора идти, — сказал он себе, — больше у меня нет времени».
— Это мы ещё посмотрим, демон ты этакий, — Однорукий по-братски обнял Виктора и тяжело хлопнул его по плечу. — Обещай не помереть там.
— И ты тоже, — сказал Виктор, — а то я тебя лично в Аду достану.
Виктор спрятал Кинжал Душ за пояс, подпоясался как следует и ушёл, скоро скрывшись за тесными стволами могучих, кряжистых деревьев. Солнце преодолело зенит и то небольшое тепло, которое оно дарило, стало неспеша ускользать.
Однорукий ощутил, как утратил частичку себя.
— Не плачь, — сказал он себе, смахнув с щеки единственную слезу, — мужики не плачут.
Глава XXVIII. Чёрное сердце
Глава XXVIII. Чёрное сердце
Бушуй стоял над телом своего отца и по тощим щекам мальчишки ручьём шли слёзы.
— Он умер, да? — Мальчик дёрнул Ворона за чёрный рукав и взглянул на него светлыми, блестящими от слёз лазуритовыми глазами. — Умер?
— Да, — кивнул Ворон и положил руку на плечо Бушуя, — он умер.
Луна, рассекая громады туч, взошла на свой сумрачный престол. Тьма одеялом спустилась на лес и сгустилась вокруг пацанёнка и таинственного человека в маске птицы. Она тянула к ним свои длинные, чёрные пальцы, скалилась из-под сгустков чащ леса, выглядывала из мрака, таящегося меж грядой тополей и берёз.
— Нам нужно его похоронить… — помолчав немного, сказал маленький домовёнок, топнув ногой. — Он это заслужил.
— Боюсь, что это невозможно.
— Это ещё почему?! — Видно, что Бушуй держался как мог, лишь бы не разрыдаться. Его маленькое тельце дрожало, он тяжело дышал и сжимал свои маленькие кулачки. Слёзы шли из голубых глаз, как вода с водопада, но Бушуй не позволял себе разрыдаться. Отец бы ему этого не простил. — Он заслужил это! Мы должны собрать веток, подложить под него и… поджечь! Чтобы боги забрали его в Правь, и он бы пировал в чертогах Владыки Молний… — Мальчик всхлипнул и, опустив голову, поплёлся собирать разбросанные всюду ветки и раздербаненные остатки частокола. С неба начинал пробрасывать лёгкий снег, а ветер нежно кружил снежинки в медленном танце.