— Кто ты такой? — крикнул кто-то из густой толпы.
— Да, мы о тебе не слышали!
Тень рассмеялась и хриплый, злой смех эхом разошёлся по храму.
— Щенки, — проскрежетала тень с глазами демона, — щенки, которые ещё не пробовали крови и смерти. Ваша братия кличет меня Мясником, когда понос льётся из-под чёрных кителей и бежать уже некуда.
«Мясник, — вдруг вспомнилось Однорукому, — Пугало, Упырь, Костолом, Труппер… Как только этого человека не называли… О нём рассказывали, когда я только сюда вступил. Это ведь он перебил трёх демонов первого порядка, когда несколько профессиональных отрядов Христовых Клинков положили? Ходили слухи, что это чудовище может дать бой Аристарху! Кое-кто даже трепался, что Цезарь и выучился у этого загадочного человека своему мастерству. И как только я мог не узнать это… существо?»
— Я, как вы все знаете, человек вольный, то бишь, ведьмак, — Мясник закашлялся, сплюнув прямо на золотистый пол чёрную кровь. Никто ему и слова не сказал. — И, в отличии от всех тех, кто имел честь выступать до меня, я вам не буду мёд в уши заливать, — Он громко засмеялся, хотя этот смех больше походил на скрежет голов Когноса. — Чтобы вступить в наше скромное Братство Тридцати Серебряников, вам понадобятся два ваших яйца, что без дела болтаются под ногами, которые вы должны будете крепко-накрепко сжать в вашем крохотном кулачке.
Братство Тридцати Серебрянников. О нём в пределах Святой Инквизиции говорить не то, чтобы запрещалось, но крайне не рекомендовалось, а теперь на церемонию Возрождения заявляется их лидер! Удивлению Однорукого не было предела. Организация эта, как и сам Мясник, покрыта тайной и загадкой, а каждый уважающий себя инквизитор с именем презирает каждого участника Братства Тридцати. Это ублюдки и выродки, нищие и отречённые от церкви, чаще всего те счастливчики, что либо сбежали из холодных камер «Льда», либо ушли от Святого Трибунала. Они называют себя ведьмаками — теми, кто отступил от пути Святой Инквизиции, избрав свой, одинокий и тернистый путь. Ведьмаки, коих не так много, становятся чаще всего либо убийцами всего святого, либо отморозками, которые рискуют своей шкурой, норовя прикончить демона не меньше второго порядка, действуя в полную одиночку за толстый кошелёк.
Братство же, как шептались люди вокруг, сплотило вокруг себя таковых выродков, но какими-то законами в нём и не пахло. Оно лишь слегка упорядочило анархичную и животную природу одиночек, что решили попытать счастья вне стройных стен Святой Инквизиции.
Но Мясник, говорили, когда-то был инквизитором. Имел имя, высокий статус и любовь народа. Но что стало с ним потом, когда он ушёл в чащи Язычника, никто не знает.
Надеюсь, Витя не угодит к этим ублюдкам, подумал Однорукий, глядя на озверелые глаза Мясника. А то мне придётся его прикончить.
— Бросьте всё это, щенки, — сказал Мясник, сверкая красными, углистыми глазами, — вам обещают золотые горы, а на деле вас ждёт смерть. Не скажу, что у меня вас ждёт что-то лучше, но мы хотя бы люди честные. Око за око, кровь за кровь, серебро за работу — таков наш девиз, — ухмыльнулся ведьмак. — Обещаю, что после недели у нас, несколько лет в хвалённом «Князе» покажутся вам райским отдыхом на Гавайях. Я и не надеюсь, что хоть кто-то из вас решится сегодня отдаться нашему Братству, но уверяю, щенки, когда Инквизиция выбросит вас за ваши грешки, вы сами к нам приползёте. Только платить будете не серебром, а кровью.
Он бросил микрофон и исчез, унесённый тенями. Однорукого не на шутку пробрало, и он облегчённо выдохнул, когда этот загадочный ублюдок исчез. Толпа, как и священнослужители, видимо, придерживались того же мнения.
Снова начались речи, снова о том, как служба в рядах Инквизиции благородна и честна. Все говорящие ходили в церковных рясах, в богатых плащах и одеждах, давили из себя благородные улыбки, но речь Мясника посеяла в храме мрачную атмосферу. Спустя битый час успели сказать своё слово не один десяток важных и не очень шишек. Короче всего сказал Каин — человек безупречной внешности, словно герой из древних сказок.
— Мозгами только думайте, прежде чем в пекло лезть, — усмехнулся он и передал микрофон следующему.
Однорукий, видать, уснул, потому как очнулся, когда толпа ликующе кричала: «Цезарь». У алтаря действительно стоял виновник торжества, окружённый четырьмя инквизиторами — в безупречно белых костюмах, но лица их скрывали бездушные, мёртвые маски, цвета мела.
— Я надеюсь, что учёба ваша прошла как следует, ибо дальше вас ждёт тяжёлое испытание. Позади меня, — Аристарх обвёл своих охранников рукой, — верные мои вассалы. Когда-то они были простыми крестоносцами, но упорство и желание доказало «Зиме», что таких людей всего четыре на четыре миллиона. Мой крохотный отряд «Архангелы» не знает усталости, не знает страха, а упорства и силы им не занимать. За последние три месяца мы прикончили четырёх демонов первого порядка! — Толпа взревела «Ура! Ура!». — И при этом мы не потеряли ни единого нашего бойца. Каждый из моих вассалов силён, как три десятка простых инквизиторов, свиреп, как Цербер и умён, подобно древнему царю Соломону. Четыре архангела послал Господь сражаться с Падшим Ангелом, и они повели свои войска к победе, не жалея себя! Лица моих подчинённых скрыты, тела упрятаны под свободной рясой, ибо скромность — первое оружие истинного воина. Но когда приходит время боя, каждый из них срывает маску, и демоны трепещут от одного их вида. Ибо дисциплина и воля куют великую силу. Так что стремитесь к высшему, братья, и прибудет с вами Господь.