— История повторяется, — буркнул Влакс.
Кренк натянулся, как струна, истолковав слова оса, как оскорбление. Темные глаза сердито сверкнули, крылья с жужжанием затрепетали.
— Мой брат хочет лишь сказать, что та же участь постигла и народ нашего клана, — объяснил ситуацию Зард. — Тхеновцы потеряли родные земли, многие попали в рабство к Дарше, королеве термитов, но еще больше наших просто убили, жестоко, без причины. Среди них были и женщины, и дети, и немощные старцы. Горстка выживших тхеновцев теперь скрывается, я вынужден искать помощи у любого встреченного нами народа, чтобы сохранить тех, кто спасся. Я очень надеюсь, что они еще живы, и успею помочь им.
В глазах предка москитов появилось сочувствие. Напрягшиеся мышцы расслабились, крылья перестали жужжать и спокойно опустились за спиной.
— Я не могу принимать такие решения, надо идти к вождю. Отец сейчас ранен, мы оставили его с охраной неподалеку. К сожаленью, не могу удивить вас гостеприимством и радушием дома стаккато, но надеюсь, не откажетесь посидеть у пылкого костра в хорошей компании и послушать песни, что сложит мой народ в вашу честь?
— Нам надо следовать в сторону Толуса. Враг слишком близко, нужно предупредить муравьев о грозящей опасности.
— Если отец решит объединиться с вашими кланами, то я с несколькими соплеменниками сопровожу вас до Толуса. Вы поедете на наших спинах, мы быстро доберемся до цитадели. Быстрее степного народа на землях Айруна никого нет. А сейчас вам нужен отдых и горячая еда. Ваш путь неспроста пересекся с нашим.
Фиола не хотела уступать уговорам, тратить бесценное время на передышку, но ее бесцеремонно перебил Дрен:
— От такого предложения невозможно отказаться. Пойдемте, дети мои, много времени на это не уйдет, а отдохнуть нам действительно нужно.
Стаккато повернули на северо-запад и не спеша пустились в путь.
— Что ты творишь, Дрен? — возмущалась Фиола. — Нам нужно в другую сторону. Зачем ты согласился на приглашение? Мы потеряем много времени.
— Интересно же послушать, как будут восхвалять наши ратные подвиги. Сегодня мы герои! Ты-то, конечно, уже привыкла к почестям, а вот другие еще не испытали этого восторженного чувства.
Искра остолбенела от такого откровения, а старик уже убежал вперед общаться с сыном вождя стаккато.
— Кренк, а как случилось, что ваши женщины с детьми оказались так далеко от вас и подверглись нападению?
— В том секрета нет, достопочтимый старец, — вздохнул Кренк, вспоминая минувшие события. — Несколько дней мы удерживали осаду Тавринии. Термиты пришли, как хозяева и даже не стали выдвигать требований, просто началась война. Но сколько бы врагов мы не убили, на их месте появлялись новые, с каждым мигом их прибывало все больше и больше. Наши воины славно бились и дорого отдавали свои жизни, но свежих сил от этого не появлялось, с каждым боем все больше стаккато погибало. Враг же не считал убитых на своей стороне. Мы проиграли. И этой ночью было принято решение покинуть родные земли. Из города мы ушли, — Кренк замолчал ненадолго, затем с горестью продолжил:
— С большими потерями, многих бравых воинов уже не вернуть. За нами отправилась погоня. Выйдя за черту города, к лесу, пустили вперед женщин и детей, сами сдерживали термитов, чтобы дать своим время уйти как можно дальше. В той сече отец получил коварную рану. Но самое ужасное, мы не ожидали, что термиты так подло поступят. Они будто знали о наших планах и оставили в засаде отряд воинов, которые напали на беззащитных женщин и детей. Хорошо, что мы вовремя подоспели, но без вашей помощи эта победа не была бы столь сладкой, — стаккато искренне улыбнулся, в глазах светилась благодарность, что даже недовольство искры растаяло. — Вот и наша стоянка.
Лагерь степняки разбили на опушке возле сверкающего голубой лентой ручейка.
Вид у стаккато был разбитый, утомленный. Неопределенность витала воздухе, вселяла панику и неуверенность в завтрашнем дне. Кренк не соврал, сказав, что родные земли предки москитов покинули, долго сдерживая осаду. Многие воины Тавринии лежали на носилках с тяжелыми увечьями. Женщины обрабатывали раны и утешали ласковым словом, дети бегали к ручью за чистой водой.
В стороне от лагеря высился десяток невысоких холмов. Свеже вскопанная земля на них напоминала о недавно ушедших воинах в мир забытых песков, куда по мнению стаккато отправлялись души их народа. Скорбеть и оплакивать времени не оставалось, следовало помогать тем, кто еще боролся за место в мире живых.
Чтобы унять негодование от вынужденной задержки и хоть чем-то себя занять Фиола взялась тренироваться с секирой. Теперь она делала это при каждом удобном случае. Осваивала боевой танец до соленого пота, до черных точек перед глазами, до изнеможения. Выпад, поворот, снова удар. И так до тех пор, пока боевой топор не становился неподъемным. Она отошла подальше от лишних взглядов и достала оружие. Наискось рубанула воздух, наслаждаясь свистящим звуком. Шаг вперед, поворот. Удар. Блок крылом…
Пока воинский арсенал Фиолы не слишком был велик, но она старалась оттачивать до безупречности те навыки, которые получила и воспроизвести на память нечто похожее, что удавалось подглядеть во время боя у других воинов. Просить товарищей обучить собственным премудростям она не спешила. Точнее уже пробовала заниматься с каждым из их отряда, но премудрости шестилапого, тяжеловесного Зарда не подходили для легкой и быстрой Фиолы. Поэтому она старалась выцеплять интересные маневры и удары во время схватки, а затем изменять их под себя.
Она заметила наблюдающего за ней Дрена, он не таился. Старик часто следил за ее тренировками, недовольно кривил губы и сводил к переносице густые брови. Надо отдать ему должное, никогда не вмешивался с советом, даже, когда искра безуспешно пыталась овладеть новым сложным ударом.
В этот раз стоять в стороне Дрен не стал, коротко позвал искру и, не дожидаясь ответа, ушел в лагерь. Фиоле хотелось назло старику остаться и продолжить тренировку, но она понимала, что просто так он не будет ее беспокоить. Отказом последовать за ним, искра могла сделать хуже только себе, поэтому вредничать не собиралась. Одним быстрым, безукоризненным движением, она закрепила секиру за крыльями. Это у нее теперь получалось мастерски.
Фиола посмотрела на небо. В просветах быстро проносящихся низких, серых облаков, то и дело проглядывал лазурный небосвод. Свежий, наполненный запахом прелой листвы ветер остудил разогретое легкой тренировкой тело. Не понятно — будет дождь или пройдет стороной.
Вскоре искра догнала старика, и они молча дошли до Кренка, который отдавал распоряжения дозорным.
На чужаков почти не обращали внимания.
От центра лагеря к их отряду торопливо бежал мужчина с перебинтованной рукой. На лице отпечатался след тревоги.
— Кренк, поторопись, Гаалу совсем плохо, похоже, у него осталось немного времени.
Сын вождя побледнел, но нашел в себе силы обратиться к гостям:
— Извините, мне надо попрощаться с отцом.
Сильные лапы стукнули землю, и Кренк помчался к центру стоянки, в стороны полетели ошметки дерна.
— Пойдем и мы посмотрим, — чем-то жутко довольный Дрен бойко припустил следом за стаккато, мало того, он схватил за руку искру и поволок за собой.
Возле носилок с больным собралась толпа, тавринийцы стояли, склонив головы в знак скорби и печали. По напряжению толпы Фиола поняла, что вождя в клане уважали и ценили, никто не хотел его смерти, каждый молился о чуде. Искра остановилась в стороне, не собираясь нарушать прощание клана с Гаалом.
Не обращая внимания на такие мелочи, старый ос нагло растолкал столпившихся стаккато локтями и шустро пробирался к их вождю. Кренк припал на колени к земле возле умирающего отца, его губы бубнили одобряющие слова о том, что все наладится, и он скоро снова встанет на ноги и отомстит врагам. Глаза вождя были прикрыты, на лбу выступила испарина, повязка на груди пропиталась кровью, из горла вырывался хрип и сбившееся дыхание.
Дрен, без почтения к прощанию сына с умирающим отцом, отодвинул Кренка в сторону и грязными руками схватился за повязку и взглянул на рану. В нос ударил смрадный запах разлагающейся плоти. Гаал скривился от боли, но сдержал вскрик. Не пристало вождю терять лицо даже перед смертью.