– С ними должен быть мой наследник, – сквозь толпу пробился морской фейри. Его голос был ровным, почти безразличным. – Отведите меня в это место.
– Мы все пойдем в это место, – сказал я. Мой тон стал острым, как битое стекло. – Мы в тех стенах рискуем не только твоим мальчиком.
– Он наследник Вечности.
Я сломался. Мои пальцы сомкнулись на его горле. Малин потянулась ко мне, но никто меня по-настоящему не оттаскивал. Я понизил голос, заговорил хрипло. В каждом слове – настоящая угроза.
– Мне плевать, будь он хоть из золота сделан. Его жизнь стоит не больше, чем жизнь моих Кривов, чем жизнь невинной принцессы, чем жизнь Вона Грима.
– Тебе бы стоило не забывать, что одни дети важнее других.
– Мне бы стоило тебя сейчас убить.
– Хватит, – между нами встала Малин. Ее голос все еще дрожал, но набирал силу. – Мы их всех вернем. Ни один ребенок не умрет от рук Черного Дворца. Ни один.
Морской фейри сбросил с себя руку Малин:
– Выполни эту клятву, иначе я приду за твоей головой.
– Следи за языком, говоря с моей женой. – Моя верхняя губа задралась в оскале, но Малин дернула меня за руку, не давая пролиться новой крови.
Она повела меня прочь от этого ублюдочного морского фейри, оставляя Торвальда наслаждаться злобными взглядами и ухмылками Луки и Хагена. Это были два отца, чьих детей принизил фейри, и я отчасти надеялся, что они разберутся с придурком и мне не придется делать это самому.
– Кейз, – шепнула Малин. Она переплела свои пальцы с моими. – Нам нужно забрать Сигурда. Он заслуживает того, чтобы упокоиться с миром, и он может показать нам правду.
Большим пальцем Малин провела по моему мизинцу. В ее глазах виднелся странный печальный блеск, и я все понял. Она заберет последние воспоминания Сигурда. Пусть это и будет больно, но жестянщик был ключом к тому, что здесь на самом деле сегодня произошло.
Мы нашли приют в темной роще елей и осин. Это было укромное место, здесь у нас было время составить план. Я не мог избавиться от чувства вины. Во-первых, за то, что не защитил Сигурда так, как должен был. Во-вторых, за его жалкий погребальный костер. Нам пришлось работать быстро, и мы сожгли его в яме, едва ли достаточно большой для козла.
Малин закончила раскладывать последние бутоны полевых цветов вокруг камня, который положила возле его праха.
– Надеюсь, ты займешь мне местечко за столом богов, чтобы мы могли однажды обменяться грязными историями, друг мой.
Я сжал в ладони кожаный мешочек, наполненный костяной пылью. Сигурда лишили жизни слишком рано. Он не заслуживал смерти. Первым же делом Малин отняла его мизинец и заставила Никласа помогать ей перетереть его в пыль.
– Так я продлю ему жизнь, хоть ненадолго, – сказала она мне.
Малин тут же использовала костяную пыль, чтобы подтвердить рассказ Ходаг. Черный Дворец установил контроль над руинами. Сигурда схватили на улице после того, как его поймали на разговорах о воровке памяти возле доков. Какой-то эликсирщик своими сыворотками развязал ему язык и вытянул правду о нашей связи, и они пытали его, но этого было недостаточно, чтобы сломать жестянщика.
– Он так нас целиком и не выдал, – с гордостью сказала Малин. – Он боролся с сыворотками и так им и не рассказал, куда мы направились. Его убили из-за его преданности.
Я с усилием сглотнул. Если честно, я жестянщика недооценивал. Я знал, что сердцем он немного бунтарь. Он ценил Малин, но я не думал, что он покажет себя человеком из камня и стали, когда клинки вопьются в его кожу.
Мы могли отомстить за него. Пусть он и заслуживал гораздо большего.
Малин отошла назад, и я опустился на колени возле камня. Я ничего не сказал. Слов не находил. Но я прижал руку к холодному камню. Молчаливая клятва в том, что смерть его будет ненапрасна.
Никто, запертый или пострадавший в стенах Фельстада, не останется без правосудия, оплаченного кровью и костью наших врагов.
Глава 27. Повелитель теней
Лука никак не успокаивался. Чем дольше он думал о той истине, что Дагни и его сын были заперты в Фельстаде, учитывая историю страданий Дагни, тем сильнее он впадал в опасную импульсивность. По моей просьбе Никлас напоил его сонными травами, которые утихомирят его по крайней мере до завтрашнего полудня.
Пусть он лучше спит и дышит, чем ускользнет из поля нашего зрения и в одиночку примется штурмовать стены Фельстада, где ему и вырежут сердце.
Слушая, как он тихонько храпит, я спиной вперед выбрался из накрытой мехами лачуги, которую мы соорудили, чтобы Лука мог отоспаться.
– Как он?
Застигнутый врасплох, я ухватился рукой за меч, висящий на поясе, и расслабился, лишь осознав, что это Элиза. Королева смотрела на спящего Луку с долей сочувствия.