Я умела быть только Малин – воровкой памяти, чуть кровожадной женщиной, желающей прожить тихую жизнь с убийцей где-нибудь глубоко в лесу.
Встряхнув руками, чтобы прогнать нервозность, я подошла к ней сзади и положила ладонь ей на плечо.
– Херья, я не могу сказать ничего, что уняло бы твою тревогу, но я хочу, чтобы ты знала: я никогда не перестану бороться за то, чтобы освободить ее из Черного Дворца. Я борюсь не за трон; я борюсь за свободу тех, кого люблю сильнее всего.
Она перестала возиться с растопкой и моргнула, поднимая взгляд на меня. Херья Ферус была для своего королевства воительницей. Эта женщина пережила ужасы, о которых я и знать не хотела, сберегла своих детей, а затем рискнула жизнью, чтобы их освободить. Но в этот миг ее разбитое сердце обливалось кровавыми слезами.
– Я в ловушке кошмара, – прошептала она. – А я ведь так пыталась его забыть. Когда Хагена не было с нами, пока мы были в неволе, меня тоже разлучали с детьми. Хорошее поведение давало мне право с ними увидеться. Я в ловушке тех темных времен, когда была одна, и нахожусь в страхе за жизнь моей семьи.
Она тряслась и отважно пыталась не позволить голосу дрожать, словно рассказ о своих страхах был признаком слабости.
Я теперь знала, что страх не сводится только лишь к слабости. Страх придает нам сил, если мы решим использовать ужас в наших сердцах, чтобы разогнать кровь, поднять мечи, убивать ради тех, кого мы любим, и защищать их.
Я обхватила ее за плечи:
– Твой страх за свою семью всего лишь доказывает, что ты их любишь. Клянусь тебе, они покинут это королевство в целости и сохранности. Клянусь в этом.
Херья ухватилась за одежду у меня на спине, цепляясь за меня.
– Я без них не уплыву. – Она сказала это скорее самой себе и собственной судьбе. – Не уплыву.
– Нет, – сказала я. – Это – последний этап твоей битвы, Херья. Теперь вы с Хагеном отвоюете свободу, которой всегда хотели для своей семьи.
Впервые с того момента, как мы нашли тело Сигурда, улыбка чуть тронула уголки ее губ.
– Малин! – окликнула меня Элиза с другого конца нашего импровизированного лагеря. – Они вернулись.
Пальцы Херьи впились в мою руку. Вместе мы побежали к деревьям.
Лучи солнечного света разбивались на дюжины позолоченных призм и оставляли в тенях изможденные фигуры Кейза и остальных. Сердце сжалось. Гуннар волок свой лук по земле. Челюсти Хагена были стиснуты, словно выточенные из камня, а глаза Кейза были точно чистейшие чернила. Но за троицей возникли еще тени, еще люди.
Исак в паре шагов от меня поднялся на ноги и выдал цепочку неоконченных слов, борясь со своим языком. В итоге он сдался и побежал вперед, наконец выкрикнув сдавленное:
– Фиске!
Сейчас прозвучат новости, которых я не хочу слышать. На их лицах было написано уныние, но я не смогла сдержать улыбку, растянувшуюся по лицу при виде наших людей из Скиткаста. А уж тем более когда Никлас, умный, невозмутимый Никлас Тьюв на несколько вдохов опустил голову, прижал ладонь к сердцу и попытался успокоиться, прежде чем кинуться вслед за Исаком прямиком в руки Джунис.
Тени, прячущие глаза Кейза, рассеялись, когда он увидел меня. Раскинув руки, я окунулась в его объятие. Я осыпала его шею поцелуями, затем отстранилась, вглядываясь в его лицо:
– Вы пришли с дурными вестями, ведь так?
Он провел ладонью по моей щеке, заправляя за ухо беглую прядь волос, и поцеловал меня в лоб.
– Я не вижу следующего шага, Малли.
Эти слова прозвучали приглушенной мольбой. Тихим, смиренным признанием, предназначенным только мне. Любовь к этому мужчине обожгла мою кожу. Он был грозным, его руки никогда не отмоются от крови, но для меня он вскрывал свою грудную клетку и позволял мне видеть страхи и тяготы, которые он когда-то тащил на себе в одиночку.
Я притянула его к себе:
– Может, вместе у нас получится.
Криво улыбнувшись, он кивнул и повернулся к остальным у себя за спиной. Мы стояли, держась за руки и глядя, как Никлас воссоединялся со своей гильдией.
– У Фиске было предчувствие, – объяснил Кейз. – Они прибыли сами, и мы встретились возле Фельстада.
– Что еще вы там обнаружили?
Губы Кейза сошлись в суровую линию. Он ничего не сказал и потянул меня в сторону лагеря. Спустя несколько сумбурных мгновений, пока все теснились, освобождая место для вновь прибывших, мы все собрались вокруг костра.
Лишь один человек остался на краю, у самых теней, – это был Торвальд, молчаливый, стоический, неприятный чужак.
Я затаила дыхание и охватила взглядом все это. Впервые с тех пор, как я смирилась с тем, что возвышусь, только отыскав кольцо королевы, этот миг показался мне истинным советом правителей. Как треклятый королевский двор.