Кром смотрел и понимал, что держит в ладонях самое драгоценное, что есть в Полесье, да и везде, пожалуй, кроме Загорья. Но и там заветных запястий теперь не осталось. Вот куда уходил Лис. Три дня бегал, таился и как-то выпросил — не у отца, но у матери, наверно. А потом Ригель отдал вещь-из-рода, тайком подкинул ему в мешок. Любая невеста, хоть трижды засватанная, теперь пойдёт за него. И всё будет: дом — полная чаша, большая семья. Ригель подарил ему, чужому человеку, исполнение заветной мечты. Чужому? И перед глазами опять возникла как вживе его прощальная улыбка, резанула по сердцу…
Он бережно завернул запястья в холстину и вышел из избы.
* * *
Варишины родители встретили его неласково («Али не знаешь, она теперь невеста?»), но впустили.
Вариша сидела в светёлке; как будто пряла, но кудель спуталась, а веретено норовило выпасть из пальцев. Она смотрела в окно невидящим взглядом. Кром кашлянул.
— Ой! Это ты! — Вариша улыбнулась как ни в чём не бывало. — Давненько же тебя не было.
Да уж. Другие схоронить и оплакать успели, подумал Кром, а вслух сказал:
— Как поживаешь?
— Замуж я выхожу! За городского! — она всплеснула руками, и кудель сбилась окончательно. — Ты представляешь, какая в городе жизнь? Совсем не то, что в этой деревне. Столько дивного, и люди, люди какие — из других земель и из-за моря даже!
На её щеках разгорелся румянец — от радости, от предвкушения, на губах играла мечтательная улыбка. Вариша была чудо как хороша в этот миг. И правда: не место ей в деревне, думал Кром. Да она и сама, оказывается, о городе мечтала. Только вряд ли купчина толстопузый позволит такой красавице гулять, где ей вздумается. Скорее, посадит под замок да заставит приносить по ребёнку в год. Кром устыдился своих недобрых мыслей. Может, и не толстопузый вовсе. Может, ещё и не запрёт. Вдруг он ощутил, что ему всё равно, и улыбнулся ей — уходящей, нет, отпущенной мечте, освобождено и весело.
— Счастья тебе.
— И тебе, — встрепенулась Вариша. — Тебе тоже!
Кром поклонился, вышел и более о ней не вспоминал.
* * *
Стех чинил забор. При виде Крома обрадовался, приглашающе махнул рукой — заходи, но тот ухватил его за локоть и бросил:
— Пойдём.
— Куда? — Стех со смехом влёкся следом. — Куда ты меня тащишь?
— Вель сватать.
— Что??? — Стех остановился и неверяще уставился на него. — Ты… зачем ты так? Этим не шутят.
— А я и не шучу, — Кром подтолкнул его дальше. — Пойдём, сам всё увидишь.
Вышень был дома. Он удивился их приходу, однако же пригласил в избу. Кром с порога сказал:
— Есть у тебя, Зима, дочь незасватанная.
В прилубе кто-то охнул, жарко зашептались женские голоса. Зима степенно огладил бороду.
— Не засватана, да сговорена. Опоздали вы, молодцы.
— А так? — Кром развернул холстину. Древнее золото поймало лучи полуденного солнца, по стенам рассыпались светлые блики. Стало тихо-тихо.
В Полесье давно уже не было заветных даров. Однако вышень о них помнил и умел распознать. Он взял запястье, взвесил на ладони, осмотрел узор — неторопливо, будто на рынке, но его выдавали чуть подрагивающие пальцы. Кром знал, каким будет ответ. Зима поднял взгляд и скупо улыбнулся.
— Присылай сватов.
Из прилуба долетел жалобный вскрик.
— Не я! — испугался Кром и, пошарив за спиной, вытолкнул вперёд остолбеневшего Стеха. — Он.
Зима насупился. Бортничество — опасное ремесло, да и из наследства у Стеха была только неказистая изба, которую он делил с матерью. Но золото так и играло солнечными пятнами.
— Добро, — кивнул он. — Стало быть, присылай ты.
Кром торопливо завернул холст, сунул Стеху в руки, и они, поклонившись, вышли. В сенях их настигли лёгкие шаги. Вель — встрёпанная, с дикими глазами, подбежала и, минуя любимого, повисла на шее у Крома.