Маше разговор понравился, и в сторонке она шепнула мужу:
— Ты с ним всегда будь помягче, Глеб.
— А я что, грубиян? — усмехнулся Сухомлинов.
Димка Разин после завтрака поцеловал Машу в щечку и пошел на заставу, как на службу. Но в этом братском поцелуе она чувствовала его маленькое отчуждение… Ну и слава Богу! Может быть, предчувствие глупое. Время меняет людей, а жизнь меняет время. В конце концов Димка уже не подросток… Недавно она с горечью заметила на правой стороне его головы седые волосы, но даже словечком не обмолвилась: седые волосы к зрелости…
Когда Димка уходил, она, спрятавшись за занавеской, так же как Глеба, провожала его взглядом. Глеб иногда оборачивался, махал рукой, но чаще всего ругал за это:
— Ты не гляди мне вслед… Все говорят, что это плохая примета.
…Перед заставой, на небольшой асфальтированной площадке выстроился наряд. Сухомлинов отдавал приказ на охрану границы. Была светлая, пронизанная солнцем тишина. Она настраивала душу на лирическую беспечность…
Глеб особо обратил на это внимание Егора Стародубцева. Еще с утра на его лице поселилась сонливость. Егор оправдывался. Сухомлинов нарочито заметил:
— Рядовой Стародубцев, оправдываться будете на том свете, когда попадете в ад… А сейчас лучше слушайте, что говорю я!
Наряды готовились к посадке в машину, когда подошел Разин.
— Глеб, я готов. Поедем к Матюшенко?
— Садись в машину. Развезем наряды — и на заставу к соседям. Только подождем, прапорщик чего-то хочет передать…
Зиновий Буткин остановился под навесом, спрятавшись от солнца.
— Товарищ старший лейтенант, захватите оттуда ящик с мылом. Они должны нам…
— И всего-то, — ухмыльнулся Сухомлинов и отдал приказ «по машинам».
Капитан Матюшенко приказал повару состряпать что-нибудь вкусненькое…
Он посадил напротив себя Димку Разина и Глеба. Завязался разговор. Димка Разин с удовольствием рассказывал об Абхазии. Побережье субтропиков. Тепло почти круглый год… Всем хороша «страна души», да вот потекла туда наркота… Стала Абхазия перевалочным пунктом для Турции и Кавказа.
Разин рукой чертил путь «серебряного каравана»: сначала к границе Узбекистана, оттуда к центральной сибирской магистрали. Наркобизнес создал особые мафиозные структуры, куда вплелись и государственные чиновники…
Капитан неожиданно взглянул на карту Памира…
— Мы как альпинисты, — сказал он. — Ежедневно испытываем себя на мужество.
По лицу Сухомлинова пробежала усмешка.
— Не знаю, как другие, но мы — молодые офицеры, пожалуй, проходим здесь испытание характера мафией…
Матюшенко вскинул брови, приободрился.
— Испытание мафией. А что, верно! Точно сказано! Такая уж выпала доля.
С Афгана то и дело просачивались боевики. В боях прокладывались «зеленые коридоры». Когда товар был переправлен, бандиты тотчас исчезали, оставляя после себя пустые ящики из-под боеприпасов, какие-то лохмотья и банки из-под пакистанских консервов.
На какое-то время бандиты успокаивались — на складах накапливался товар… А потом снова начиналась наркотическая лихорадка. Река Пяндж становилась оживленной ареной столкновений. Пограничников, скорее всего, особо не боялись. Расчет, как всегда, был на удачу.
Обычно во вторую половину ночи с десяток самодельных плотиков (два баллона от «КамАЗа» или от «ЗИЛа») пытались с Афгана перебраться на таджикскую сторону. Для контрабандиста важно, чтобы не было лишнего шума — каждый звук мог привлечь внимание пограничников. А те порой не чикались — открывали огонь на поражение…
Капитан Матюшенко отметил, что в последнее время увеличилось число контрабандистов-одиночек. Люди из кишлаков, чтобы как-то выжить, шли на риск… Гибло их немало — от тех же бандитов, которые контролировали районы. Гибли… но число их не уменьшалось. Матюшенко даже вычислил — контрабандистов станет еще больше. Наркота в Хороге подорожала, да и материальное положение в кишлаках не менялось к лучшему. Если килограмм опия на афганской территории не превышал семидесяти долларов, то здесь, в кишлаках, он уже стоил сто и выше, а в безопасных городах, таких, как Душанбе, Курган-Тюбе или Ходжент, подпрыгивал до трехсот…
— Вот потому-то мы здесь и закаляемся, как сталь, — заканчивая разговор, сухо усмехнулся капитан.
Матюшенко вызвался проводить Сухомлинова и Разина до развилки дорог — сам он потом ехал забирать наряды.
На развилке, прощаясь, Матюшенко похлопал по плечу Разина:
— Держись, малый. Вся жизнь еще впереди.
Разин доверчиво улыбался.