Дорога была спокойна и вилась среди гор, словно торопливо обходя обвалы и стараясь как можно дальше уйти от опасных ущелий, которых здесь было немало…
Раза два останавливались, чтобы дать возможность покурить Разину, что в какой-то мере раздражало Глеба — тоже мне куряка!
Разин никогда не курил ни в суворовском, ни в Пограничном институте, а вот в госпитале «захватило». Как объяснял он сам — было муторно!
Сухомлинов посмотрел на командирские часы, которые ему привез из Москвы Пашка, — до погранзаставы оставалось немного, и его мысли постепенно стали переходить на заставские заботы…
Вчера чуть не произошло ЧП. Егор Стародубцев, тот самый Воронок, поссорился с Андреем Нарышкиным. Тем не менее Ахметзянов послал их в совместный наряд. Там и разыгралась «буря»… Нарышкин оказался парнем вспыльчивым и на слова Воронка: «Видали мы таких», — чуть не всадил в него пулю.
И когда Нарышкин, завалившись в канцелярию, заявил: «Я этого подонка все равно убью!», — Зиновий Буткин не нашел ничего лучшего, как тут же дать ему два наряда вне очереди. Узнав о случившемся, Сухомлинов восстал:
— Это что, уставная педагогика?!
Буткин полез в бутылку:
— Если каждый будет грозиться — тогда что, беги с заставы? Ведь в руках у нас оружие!
— В том-то и дело. — Сухомлинов имел свою точку зрения. — Надо сначала понять солдата. Я знаю этого Воронка — зудистый парень! Не нарядами надо действовать, а душой. Не вынешь занозу — болячка-то останется!
…Они выехали на горную полосу, где дорога становилась совсем узкая, и шофер все время тормозил машину.
— Главное, преодолеть этот перевальчик, — успокаивал Сухомлинов Разина, — а там уж и дома…
Но преодолеть перевальчик… С десяток боевиков перекрыли путь машине. На горной узкой дороге обратно не развернешься… Боевики, если они из местных формирований, обычно пограничников не трогали. Но если бандиты… принимай бой! Сухомлинов сразу понял, что силы неравные, да и «зажаты» они здорово, так что в бою их просто перебьют… Остановив машину, Сухомлинов вышел вперед.
— Какой смысл задерживать пограничников…
Один из боевиков в лохматой бараньей шапке нагловато заметил:
— Смысла, конечно, нет. Машина с остальными может проехать. Но офицер останется.
Выбора не было. Сухомлинов приказал солдату ехать и поднять по тревоге заставу. Разину же весьма спокойно сказал:
— У нас это нередко бывает. Так что вернусь, ничего страшного. Скажи Маше, чтоб она не беспокоилась.
Димка хотел было остаться с Сухомлиновым, но тот даже прикрикнул:
— Ты слышал, что я тебе сказал…
Разин послушался, и боевики машину пропустили. А Сухомлинову связали веревкой руки и повели по тропке в горы…
49
Бандиты молчали.
Димка Разин мрачнел. Он ежедневно ходил в канцелярию к Ахметзянову за новостями. Но никаких известий…
Равиль беспокойно говорил:
— Боюсь одного. Как бы его не переправили за кордон…
— Надо же бить во все колокола, — несвязно бормотал Димка. — Средь белого дня воруют пограничного офицера… А кругом молчок! А кругом такая нерасторопность, словно ничего и не случилось…
Ахметзянову Разин надоел своей настырностью. Начальник заставы сделал все, что мог. В отряде выбивались из сил… Оставалось взять в заложники бандитов Махмуда и ждать, когда тот согласится поменять их на старшего лейтенанта…
На этом стоял и Разин.
— За каждого захваченного пограничника надо жестоко наказывать и мстить… Я читал, что немцы в войну за одного солдата расстреливали десятки наших. Надо сделать так, чтобы бандитам было не повадно… Чтобы, увидев пограничника, обходили его за версту…
«Наивные бредни» Разина раздражали, и Ахметзянов как-то вспылил:
— Слушай. Может быть, это время посидишь дома с Машей. Не путайся под ногами — без тебя тошно!
Разин обиделся и какое-то время в канцелярии заставы не появлялся. Эти дни он действительно находился с Машей. Та, между прочим, тоже устала от него, от бесконечных, как она думала, нелепых разговоров.
Димка все чаще вспоминал прошлое, мусоля и перебирая в памяти свои отношения с Машей и Глебом.
Однажды он вдруг заявил, что Глеб не хотел, чтобы он был с ними. Глеб хотел, чтоб он был как можно дальше от него…
— Ну что ты говоришь, Дима?!
— Потому, что я сильнее люблю тебя. Сильнее… А он этого боялся. Понимаешь, Маша, он всегда боялся меня и делал все, чтобы как можно дальше оттеснить от тебя…
Маша не верила своим ушам: что с Димкой? Какой-то психоз, что ли…