В летний период, когда старшие суворовцы прямо из лагерей поразъехались в отпуска, абитуриенты были единственными хозяевами полупустых зданий училища. Глебу казалось, что он здесь уже навечно. Вечерами с другими ребятами он бежал на спортивную площадку — «качаться». Мода на культуризм быстро распространилась среди пацанов, тем более что набор разнообразных спортивных снарядов, недавно выкрашенных в яркие тона, возбуждал не одного Глеба. Здесь, на спортивной площадке, рождалось некоторое содружество, клан ребят более сильных и сознающих свою силу, умеющих не только постоять за себя, но и задраться. Пашка Скобелев был одним из главных «агрессоров» и почему-то сразу невзлюбил Димку Разина. Сверкая черными, как грозди спелой вишни, глазами, он незаметно, а иногда и явно толкал или щипал Димку, провоцируя на драку.
Глеб же с Разиным познакомился в классе на консультации по литературе. Болтливо-настырный Димка беспрестанно лез с вопросами к преподавателю, чем все больше раздражал основную массу будущих суворовцев, которые внимательно, покорно и даже дубовато впитывали каждое слово перед экзаменами. Ребята решили, что Димка «гнется» — может быть, это и возбудило к нему неприязнь многих и особенно Пашки Скобелева. И когда Разин появился на спортплощадке, Пашку Скобелева даже передернуло.
— Братва, да никак маменькин сынуля появился, — процедил он сквозь зубы, стараясь восстановить против Димки ребят. Все повернули головы и, конечно, засмеялись.
Димка стыдливо покраснел, не зная, как себя вести. Он топтался на месте, ожидая самого худшего. И действительно, нахмурив брови, Пашка степенно подвалил к Разину.
— Покажи, пожалуйста, как тебя мама учила! Покажи, милый, не стесняйся.
Димка Разин беспомощно озирался по сторонам.
Пашка Скобелев легонько и непринужденно ударил его в грудь: а ну, пощупаем, на что способен молодец.
Глаза Разина налились слезами. Димка никогда не дрался, дома ему это запрещали, да и в школе как-то особо защищать себя не приходилось: ребята были покладистые, свои. А тут такая неожиданность.
— Ну что же ты стоишь, старик? — не унимался Пашка. — Ведь я же тебя ударил. При всем честном народе. Так ответь же!
— По-моему, я тебе ничего плохого не сделал? — взмолился Димка.
— Но я тебе сделал… Ударил же? Ответь!
Димку спас Глеб. Он подошел и, положив тяжелую руку на плечо Скобелева, сказал:
— Не дури! Скобелев, ты хороший парень, но дешевые приемы брось!
Пашка Скобелев в бутылку не полез…
— Да я так, пошутил…
Мешковатый Димка засветился благодарной улыбкой. Он-то никогда не забудет этой помощи! С тех пор Димка смело подходил к Сухомлинову, понимая и даже подчеркивая свою к нему близость. Глеб от себя не отталкивал, и Димка Разин среди ребят постепенно смелел.
— Зачем сунулся в суворовское? — как-то насмешливо спросил его высокий, с красивой шевелюрой, Сергей Карсавин. — Ты же не родился солдатом.
Все знали, что у Сереги отец генерал — не то умер при операции в больнице, не то погиб в катастрофе — и он был другом начальника училища, а однажды они всей ротой наблюдали, как генерал-майор Репин подошел к Карсавину и, обняв, приласкал его на виду многих офицеров и абитуриентов. И хотя сдавал экзамены Карсавин неплохо, все понимали, что это уже значения не имело, — он суворовец.
Димку вопрос Карсавина озадачил, но он не растерялся:
— Солдатами не рождаются, ими становятся.
В суворовское Разина толкнул случай. Он хорошо помнил, как однажды, приехав с работы в хорошем, приподнятом настроении, отец похлопал его по плечу и добродушно сказал:
— А ну-ка, сынуля, накинь курточку — пойдем прошвырнемся.
И хотя в Димке сидела его обычная вялость, он на прогулку пошел.
— Может, па, возьмем собаку?
Оказывается, отец получил повышение, и Димку подмывало закинуть удочку насчет видеомагнитофона. Но Разин-старший опередил его:
— Я вот что скажу, Димон. А не пойти ли тебе в суворовское? — Он осторожно посмотрел на сына. — Тебе форма пошла бы!
Отец не предполагал даже, что попадет в точку. Ленивый Димка всегда путал ему карты, а тут прямо засветился. Никто из родителей не знал, что Димка мечтал о военной карьере, почему в школе его и прозвали афганцем.
— Я согласен, па.
— Офицером, сынок, будешь. Это хорошо. Я вот тут говорил с одним дядькой. Умный мужик, у него и сын — суворовец…
Димку в училище привезли на машине. Мать со слезами поцеловала сына. Отец был суровее, но и он растрогался: