– Я знаю, что плохо вела себя вчера вечером. Рональд возмущенно посмотрел на нее – Да за кого ты меня принимаешь? Я хотел тебя. А ты, охмелев, поняла, что тоже желаешь близости со мной. – Она вспыхнула, а он лукаво поинтересовался. – Кстати, с чего это вдруг тебя проняло? Ты ведь ясно дала понять, что не принадлежишь к числу моих поклонниц. Неужели тебе захотелось все-таки заполучить мой скальп? Скальп кинозвезды?
Милли непроизвольно вздрогнула.
– Не знаю. Я никогда не делала ничего подобного. Я имею в виду, что никогда… – Она смущенно смолкла, вдруг сообразив, что Рональд Бредли явно не в том настроении, чтобы выслушивать ее откровения. – Я не очень-то часто меняю любовников, – запинаясь, закончила она.
– Значит, ты решила провести на мне эксперимент?
– Нет! – ужаснулась Милли. – У меня и мыслей подобных не было.
– Думаю, вчера их у тебя вообще не было.
– Я очень сожалею о случившемся, – опустив глаза, пробормотала она.
– И правильно делаешь. Вчера тебе просто повезло, – сказал он тихо, – но если ты еще хоть раз предоставишь мне такую возможность, я ею непременно воспользуюсь. Поэтому впредь советую тебе следить за собой, Золушка.
Милли вдруг вспомнила, как прикасалась к его теплой шелковистой коже и потеряла ощущение реальности. Когда она пришла в себя, Бредли говорил о багаже:
– Я не знаю, куда все это отнести.
Она нервно допила свой остывший кофе.
– Большую часть – в музыкальную комнату. Это наверху, между башнями. Я сейчас оденусь и покажу тебе дорогу.
Поспешно вернувшись в свою комнату, Милли надела самые потрепанные джинсы и самую выцветшую рубашку – пусть не думает, что она пытается понравиться ему! Когда они понесли книги и ноты наверх, в музыкальную комнату, она старалась держаться на расстоянии от Рональда. Он промолчал, но по его чуть насмешливому взгляду Милли поняла, что ее ухищрения не остались незамеченными.
Музыкальная комната была просторным залом с до блеска натертым деревянным полом и темно-красными портьерами, обрамлявшими огромные, от пола до потолка, окна.
– Такое впечатление, что находишься внутри мыльного пузыря. Со всех сторон свет, – осмотревшись, сказал Бредли. – И голос звучит здесь как-то странно.
– Это сделано специально, – пояснила Милли, радуясь нейтральной теме для разговора. – Для акустики. При разговоре голоса звучат здесь странно, но вот пение…
Бредли вдруг приятным баритоном спел несколько строчек из какого-то негритянского блюза. Его голос наполнил всю комнату.
– Ты права. – Казалось, он был совершенно очарован. – Но как достигается такой потрясающий эффект?
– Думаю, здесь играет роль и то, чем отделано помещение, и его размеры.
– А чем занимается здесь твой отчим? Поет?
– Нет. Зал предназначен в основном для концертов – вокальных или, например, струнных квартетов.
Рональд несколько раз подпрыгнул.
– Идеальное место для танцев. А вечеринкой твой отчим устраивает?
– А тебе нравятся вечеринки? – спросила она.
– Да. Знаешь, организация вечеринок может быть профессией. – Он присел на стоявший у пианино стул. – Я был беден, Милли. У меня не было ни фамильных замков, ни родителей, о которых пишут в справочниках. Я очень хотел работать в кино и ради этого был готов на все – поэтому одно время устраивал вечеринки для нужных людей. Это интересное занятие, и я его вовсе не стыжусь.
Милли молчала. Он говорил отрешенно, словно забыв о ее существовании:
– Я выполнял опасные трюки, работал шофером, осветителем.., одним словом, брался за все. – Он резко засмеялся. – И мои труды окупились сполна. Многие делают то же самое, но ничего не добиваются – мне же судьба предоставила шанс пробиться наверх. Сейчас мое положение таково, что я сам определяю свою жизнь.
Его слова звучали жестко и уверенно. Но Милли показалось, что за этой холодной определенностью слышались еще какие-то незнакомые ей нотки.
– Но?.. – осторожно спросила она. Бредли нетерпеливо взглянул на нее.
– Ты хочешь знать обо мне абсолютно все? Тебе это может не понравиться, Золушка.
Он поднялся, подошел к окну и, раздвинув занавески, посмотрел на открывшийся пейзаж.
– Известность странная вещь, – медленно произнес он. – Сначала ее воспринимаешь как шутку, которая тебе очень нравится. Ведь в том, что о тебе говорят и пишут, нет ничего общего с тем, что ты на самом деле собой представляешь. Это хорошо известно не только тебе, но и твоим друзьям. Однако постепенно все меняется. Ты уже не можешь сходить в ресторан с девушкой или приятелем, чтобы поблизости тут же не появился какой-нибудь наглец с фотоаппаратом. Друзья начинают тяготиться твоим присутствием, и постепенно круг твоего общения замыкается на людях, принадлежащих к категории «звезд». Вот тут-то ты и начинаешь путать того, за кого тебя выдают, с тем, кто ты на самом деле есть, или, по крайней мере, был. – Он резко обернулся. – Ты спрашиваешь, действительно ли у меня был роман с Мэлани Кинсайд. Нет! Просто газеты столько твердили о нем, что я перестал это отрицать.
Его признание было неожиданным и долгожданным одновременно. Милли так обрадовалась, что ей пришлось напомнить себе о том, что Бредли – лишь случайный знакомый, да и вообще она не способна больше любить – благодаря Шону.
Видимо, это лучшее из всего, чему он меня научил, мрачно подумала она и довольно резко спросила:
– А как все-таки случилось, что ты продолжаешь оставаться ее партнером?
– Дорогая, это то самое везение, о котором я тебе только что говорил. – Рональд усмехнулся. – Все на студии были просто в отчаянии. Работа стояла уже три дня, потому что Мэлани подралась с Джеком Фитцсимонсом, ну, с тем парнем, которого я потом заменил.
– Подралась?
– Самым натуральным образом, – холодно подтвердил он. – В течение всей следующей недели ей гримировали синяки.
– Он ударил ее? – Милли невольно прижала к себе больное запястье.
– Это ерунда по сравнению с тем, что она сделала с Джеком. Ему даже пришлось накладывать швы, а его агент грозился подать на нее в суд. Естественно, после этого о совместных съемках больше не могло быть и речи.
– А почему они поссорились? – спросила Милли.
– Из-за афиш – не смогли договориться, чья фамилия будет напечатана более крупным шрифтом. – Заметив ее изумление, он пояснил:
– Для честолюбивого человека это действительно важно. Я одно время тоже очень серьезно относился к афишам. Но тогда, как никому не известный артист, я вообще не мог конкурировать с Мэлани Кинсайд.
– И поэтому?..
Милли осеклась, но было уже поздно. Однако Рональд не обиделся. В карих глазах светилась ирония.
– Ты все правильно поняла, – сказал он. -Да, именно поэтому Мэлани и выбрала меня.
Милли вспомнила серию прекрасных романтических фильмов с Кинсайд и Бредли в главных ролях. Тогда Рональд привлек не меньшее внимание средств массовой информации, чем его известная партнерша. Конечно, Мэлани была талантлива и превосходно сыграла свою роль, но все же главная заслуга в популярности этих фильмов принадлежала Рональду Бредли. Зрители хотели вновь увидеть его великолепную игру.
– А Мэлани Кинсайд не жалеет о том, что выбрала в партнеры именно тебя? – поинтересовалась Милли.
– А ты умнее, чем порой хочешь казаться. – Его глаза сузились. – Конечно, жалеет, но нам хорошо работать вместе. Иногда даже слишком хорошо…
Милли почувствовала, что ей совершенно не хочется слушать о том, какие у Бредли отношения с этой блондинкой. К ней это не имеет абсолютно никакого отношения. Рональд появился в ее жизни случайно и ненадолго. Чем скорее он исчезнет, тем будет лучше.
– В это время года отсюда довольно легко улететь, – сказала она холодно. – Мы можем вызвать такси, и тебя отвезут в аэропорт.