Он бросил на нее полный иронии взгляд.
– Я мог бы в достаточной степени точно предположить это.
Осознав, что он дразнит ее, она с вызовом поинтересовалась:
– И что же именно?
Его красивые губы раздвинулись в усмешке.
– Ты была готова сама сесть за руль этого неповоротливого чудовища, долго сопротивлялась и только потом, презирая себя, сделала то, что действительно было необходимо – позволила мне ехать с тобой. – Он одарил ее улыбкой, от которой трепетали тысячи женских сердец. – Ты никогда не осмеливаешься рискнуть и откровенно признаться в том, что в действительности хочешь. – Протянув руку, он коснулся ее лица. – Разве не так?
Смущенная, она отрицательно покачала головой.
– Именно так, – мягко настаивал он. – Ты пытаешься убежать от себя, но это невозможно. Ты можешь убежать от всех, включая твоего учителя музыки, но от себя – никогда.
Рональд с осторожностью провел большим пальцем по ее щеке и так пристально взглянул в ее глаза, будто мог увидеть там душу. Но Милли это больше не пугало.
– Ты просто не знаешь меня!
Она еще протестовала, но в ее протесте уже не хватало убежденности, и она это отчетливо осознавала.
– Не знаю?
Рональд улыбнулся, и под его лучистым взглядом Милли почувствовала себя так, будто твердый склон горы начал превращаться в облако. Она с силой прижала ладони к каменистой земле, словно стремясь вновь обрести чувство реальности, и невольно подумала, что было бы очень легко, глядя в бездонную глубину этих глаз, отправиться в какое-нибудь фантастическое путешествие. Ее дыхание участилось.
– Три ночи мы провели вместе, – задумчиво сказал он, – не говоря уже о последствиях вчерашнего застолья, имевших место сегодня утром…
– Прекрати! – вздрогнув, сказала Милли. – Это вовсе не были ночи, проведенные вместе.
– Готов спорить, что я подобрался к тебе гораздо ближе, чем любой другой мужчина, – продолжил Рональд, игнорируя ее попытки прервать его. – И готов спорить, что ты просто все время стараешься заслониться от чего-то…
Неожиданно он резко сел.
– Тот несчастный случай с твоим запястьем… Означает ли это, что ты никогда не сможешь снова играть? – требовательно спросил он.
– Нет, – сказала она. – Врачи говорят, что смогу.
– Значит, такая опасность все-таки была?
– Какое-то время да. Они не могли сказать ничего определенного, пока не сняли гипс, но теперь уверяют, что все будет нормально. Просто пока еще неизвестно, когда все станет на свои места. Конечно, я делаю упражнения и каждый день играю чуть больше, чем накануне. Правда, сегодня утром у меня…
– У тебя раскалывалась голова, – подсказал он.
– Да, – стыдливо признала Милли. – Но вечером я обязательно немного поиграю. Рональд рассмеялся.
– Я не твоя ходячая совесть. Делай что хочешь. А на каком инструменте ты играешь?
– На флейте. И, конечно, на фортепиано. А ты? Ведь ты тоже играл музыканта в одном из фильмов, верно? – припомнила она.
– Я умею играть на барабане, – сказал он. – И немного на гитаре. Но мне бы не хотелось демонстрировать это в присутствии профессионалов.
Милли фыркнула.
– Безработные музыканты не в счет.
– Да? – Его глаза вдруг стали холодными и оценивающими. – А в чем проблемы? Почему ты осталась без работы?
– Ну, это не совсем так, – смутилась Милли. -Я учу детей.
– Разве ты не можешь зарабатывать как композитор? – обманчиво мягко спросил Рональд, и Милли замерла, словно от удара. – Или ты даже не пыталась?
Милли шепотом произнесла:
– Ты просто ничего не понимаешь. Представь: ты сочиняешь музыку. Твой отчим считает, что ты можешь это делать, а кто-то, кому ты всецело доверяешь, говорит, что ты бездарна. Ты не знаешь, кому верить, но не можешь справиться с непреодолимым желанием сочинять… – Ее голос звучал почти печально.
– Дорогая, я сам был в таком же состоянии, с горькой усмешкой произнес он. – Вот почему твои глаза для меня – словно зеркало. Я пережил то же самое пять лет назад, но никогда больше не вернусь к тому состоянию. А ты… – Он умолк.
Судорожно глотнув воздух, Милли приготовилась к обороне.
– Что я? – эхом отозвалась она. – По-твоему, я непременно должна поступать точно так же, как и ты?!
– О нет. Конечно же, нет. – Он невесело засмеялся. – Ты никогда так не поступишь.
– Но ты, конечно же, уверен в том, что знаешь, как именно мне нужно поступить, верно? – с вызовом сказала она.
Наступила неловкая пауза. Рональд неожиданно улыбнулся, хотя и не очень весело. Казалось, он понял, что к его ногам брошен вызов, и принял его.
– Да, – произнес он и, не дожидаясь того момента, когда ее негодование выплеснется наружу, добавил:
– Думаю, тебе надо научиться танцевать.
Милли в бешенстве вскочила, от возмущения потеряв дар речи.
– О, не обязательно делать это прямо сейчас. – Его глаза светились лукавством. – Позднее. Может быть, после ужина.
– Ты просто невыносим!
Опершись на локоть, он рассмеялся ей прямо в лицо.
– Ты – тоже тот еще подарочек. Ты всегда так быстро вскипаешь? – спросил он. – Или только когда ты со мной?
– Никто, – сквозь зубы процедила она, – еще не пытался заводить меня, как ты.
Рональд с легкостью поднялся на ноги.
– В таком случае они много потеряли. У Милли возникло непреодолимое желание залепить ему пощечину. Это настораживало: она не помнила, чтобы ей когда-либо хотелось сделать нечто подобное. И все же присущее ей чувство юмора взяло вверх, и она с улыбкой заметила:
– Ты пытаешься спровоцировать меня? Напрасно. Последний раз я действительно дошла до ручки в детском саду, потому что Фетти Макмиллан нравилось макать концы моих косичек в краску.
Плечи Рональда чуть дрогнули.
– Косичек… – задумчиво повторил он, глядя на ее рыжие с золотистым отливом волосы, словно шелк ниспадавшие на плечи.
Милли, будто защищаясь, нетерпеливо дернула рукой.
– Не надо. Что бы ты ни собирался сказать, не говори сейчас ничего. На сегодня с меня достаточно твоих насмешек. Я просто не вынесу их больше.
Он улыбнулся.
– Хорошо, ни слова больше, – пообещал он. – А ты меня за это покормишь?
Милли взглянула на стоящее в зените солнце. На голубом небе не было ни облачка, а воздух, казалось, даже дрожал от жары.
– О Боже мой, конечно, – сказала она. И, на секунду задумавшись, предложила:
– Как насчет пикника?
– Здесь?! – Глаза Рональда озорно заблестели.
– Если хочешь, – согласилась Милли. – Однако чуть повыше в горах есть более приятное местечко. Туда ведет не очень крутая тропинка. Я часто загружаю рюкзак провизией, беру книгу и провожу там весь день. Обычно я беру с собой сыр, салат, хлеб… Тебя это устроит? – Она вопросительно посмотрела на него.
Откинув назад голову, Рональд расхохотался от души. Милли показалось, что его смех отражался от лежавших в отдалении горных вершин и эхом возвращался обратно к ним.
– Дорогая, я привык к пикникам у бассейнов, когда гостей обслуживают официанты, – объяснил он, когда вновь обрел способность говорить. – Рюкзак – это что-то новенькое для меня. – Он взял ее за руку. – Но я, конечно же, не против.
От его дружеского, почти небрежного прикосновения Милли охватила легкая дрожь. Во рту у нее пересохло. Она сделала глубокий вдох и предприняла поистине героическую попытку поддержать разговор.
– Не могу предложить тебе бассейн, но здесь есть своего рода речушка. Мы могли бы даже искупаться, – предложила она.
Его указательный палец начал кругами двигаться по внутренней стороне ее ладони. Милли сглотнула, пытаясь подавить вставший у нее в горле ком, но Рональд, казалось, не заметил этого. Он оценивающим взглядом оглядывал пики гор, до сих пор, словно белыми колпачками, покрытые снегом.