Здесь никого не было. Она подозревала, что не найдёт Оливию — наверняка, та уже давно забыла об их встрече, посчитав свою задачу выполненной. Но людей не было вовсе. Лишь слабые, приглушённые голоса, похожие на стоны, доносившиеся со второго этажа, куда вела лестница из тёмного дерева.
Элиза сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь набраться уверенности и справиться с желанием уйти и вернуться на следующий день. От них заскребло горло и засвербело в груди, и она потянулась к флакону снадобья в кармане платья, но в этот момент где-то за её спиной, со стороны дороги, раздался грохот подъезжающей повозки, глухой удар с силой закрывшейся двери, возня, а потом...
Истошный, дикий женский вопль продрал до самых костей. Он был почти не человеческим. Напоминающим скорее треск рвущейся ткани и вой зверя, сотканные вместе. Он заставил Элизу съёжиться, сжаться на пороге, обхватив себя руками. А затем повторился ещё раз, глубже вгрызаясь под кожу, и она едва не побежала прочь.
Может быть, и сделала бы это, если бы на дорожке — единственном пути к бегству — не появился силуэт.
В вечернем полумраке тень, вышедшая из-за густого кустарника, показалась ей низкой, сгорбленной и омерзительно огромной. И лишь несколько раз моргнув, Элиза поняла, что это не один человек, а две женщины в серых халатах, которые вдвоём что-то несут. Это «что-то» вновь издало ревущий, истошный крик. Задёргалось. И Элиза определила человека — ещё одну женщину, лежащую на спине на тканевых носилках с деревянными ручками.
— Быстро! С дороги! — каркнула на неё женщина идущая первой. Лицо её было морщинистым, напряжённым от тяжести и красным. Волосы, серо-жёлтые с седыми плешами закрывали лоб. Она толкнула замешкавшуюся Элизу локтем в плечо настолько сильно, что Элиза чуть не упала. А затем вместе со второй девушкой, моложе, зашла внутрь, и Элиза увидела на плечах их халатов вязь монограммы сестёр милосердия.
Женщина на носилках закричала снова, ещё более жутко и истошно. Несмотря на бронзовую кожу островитянки, лицо её было белым, словно мел. Короткие тёмные волосы, словно обычно она носила парик, стояли торчком, а по вискам тянулись грязные струйки пота. Она быстро и отрывисто дышала, скручиваясь и ворочаясь на носилках, теребила руками, заламывая пальцы, а затем вдруг резко выгнулась дугой, будто её надутый живот тянул её к потолку, и расставила скрюченные пальцы в стороны.
Молодая сестра — у неё были чёрные волосы, стянутые в тугой пучок на затылке, и худое лицо с впалыми щеками — не удержала одну ручку носилок, и женщина в них упала прямо на голову, взвыв ещё громче. И только теперь Элиза различила в её стенаниях очертания слов:
— Он убивает меня! Проклятый выродок убивает меня, сукины дети!
— Бездна, держи крепче! — крикнула старшая сестра своей помощнице, которая теперь пыталась вновь поднять носилки. Наконец ей удалось, и они смогли переложить женщину на ближайшую узкую койку. Их пациентка снова изогнулась и вдруг укусила младшую сестру, а когда та отдёрнулась, ойкнув и потирая запястье, заорала вновь:
— Вырежьте его! Убейте грёбанного ублюдка! Убейте его, пока он не убил меня!
Выкрикнув это, она снова согнулась, принялась извиваться, едва не рухнув с койки, и Элиза увидела, что подол её платья весь в густой липкой крови. Хлопок пропитался ей настолько сильно, что ярко-красная жидкость, напоминающая гранатовый сок, капала на пол.
— Где, мать её, Хильди? — взревела старшая сестра, стряхнув рукой, которая тоже была в крови, прядь волос с лица. — Вдвоём не удержим!
— Отпросилась ещё утром, — выдохнула молодая и темноволосая, прекратив растирать запястье и пытаясь теперь удержать ноги пациентки. На запястье Элиза увидела кровоподтёк.
— Я справлюсь! — Старшая сестра оттолкнула помощницу. — Тащи успокоительное, Бонни! А ещё горячую воду и тряпки — все, что сможешь найти! И... Проклятье, приведи сюда Цинта! И, я надеюсь, сегодня этот ублюдок готов оперировать!
Молодая сестра, которую старшая назвала Бонни, коротко кивнула и бросилась бежать, а оставшаяся вдруг перевела взгляд тусклых, серых глаз на Элизу.
— Ты! — бросила она. — Держи здесь! И быстрее, бездна!
Элиза была уверена, что не сможет двинуться, даже если пол под ней разверзнется и оттуда пробьются очаги пламени, однако трясущиеся ноги сами понесли её вперёд, а дрожащие руки схватили продолжавшую кричать и выть женщину.