Подполковник хрустнул костяшками пальцев и слегка поморщился.
— Может быть, везут дипломата, поэтому обходят патрули? Но... мы единственные в этом районе, нас бы точно предупредили, — продолжал он бросать предположения в пустоту, будто надеясь получить ответ от бездны. — Ещё эта шквальная рация... Ты что думаешь, Болло?
Обычно Персиваль предпочитал воздерживаться от советов старшим по званию. Отец учил его беспрекословно выполнять приказы. Не думать, не спорить, не сомневаться. Словно меч, который врезается в неприятеля, повинуясь руке. Но сейчас ему хотелось ответить. Чуть-чуть подтолкнуть ситуацию в столь желанном направлении.
— Думаю, что они слишком уж не хотят пускать нас на свою палубу, сэр, — сказал он, окидывая взглядом приближающиеся корабли. Красный луч, моргая, по-прежнему бил вверх, окрашивая далёкие облака в бледно-розовый.
Корабль неощутимо тряхнуло. Капитан Ботфорт выстраивал корабли в клин. Первым теперь шло «Лезвие» — их судно со всем офицерским составом. Два других фрегата, поменьше — «Брунгильда» и «Ястреб», — слегка обгоняя неприятеля, двигались ему наперерез, временами выплёвывая облачка пара из турбин.
— Подойдём ближе, — в голос подполковника Орсела вернулась привычная сталь. Хороший знак, нет ничего хуже неуверенного в себе командира. — Затем отправим к ним шлюпку с белым флагом. Болло... Удостоверься, что твои люди готовы к бою. Я собираюсь действовать, как можно осторожнее, но...
— Но порой этого бывает недостаточно, — закончил Перси. Подполковник поморщился, а затем кивнул, и добавил:
— У меня очень дурное предчувствие.
Персиваль разделял эти опасения, к тому же устал стоять без дела, так что отдал честь и отправился к корме, где ждал его абордажный отряд.
— Ну что, повеселимся сегодня? — поинтересовался Рыжий. Здоровяк, с щербатым лицом, был новеньким: присоединился к отряду только несколько месяцев назад — то есть уже после прошлого Спуска. Так что он хорохорился за двоих, пытаясь произвести впечатление умелого воина.
— Подполковник приказал приготовиться, — только и ответил Персиваль.
— Приготовиться? — послышался задорный смешок Графа, молодого парня, получившего прозвище за вечно застёгнутый мундир с высоким воротом и слишком бледную для островитянина кожу. — Подполковник думает, мы не заметим, если наш корабль пришвартуется к вражескому?
— Боится, что ты будешь пьян, как вчера вечером, и не сможешь достать меч из ножен, — буркнул вечно всем недовольный Фарви, ещё один член отряда. — В таком случае, я успел бы окунуть тебя головой в бочку с форелью. Так сказать, придать заряд бодрости.
— Оставьте свои шуточки до возвращения на Иль’Пхор, — прервал их Персиваль, хоть ему и нравился этот настрой, эти летающие в воздухе искорки напряжения. Подколки перед боем — неплохой способ почувствовать уверенность в своих силах, заразиться азартом. И порой это требуется, чтобы рискнуть жизнью.
— Не могу, кэп, — посетовал Граф. — Я из семьи бухгалтера. Двое братьев служат в канцелярии в ратуше. Дома никто не поймёт шутку, если в ней не говорится про числа или финансовый отчёт.
— Так возьми с собой Счетовода, — хлопнул его по плечу Рыжий, и все вновь ухмыльнулись. — Чё, Счетовод, двинешь с Графом?
Счетовод — матрос с длинными, вечно спутанными волосами до плеч и слегка раскосыми глазами, — казалось, почти не замечал остальных.
— Четыре корабля, сорок восемь пушек, — только и ответил он. — Останется двенадцать.
Счетовод был странным малым. Почти всегда отвечал невпопад и только о числах или... процентах, долях, бездна его разберёт. Однако бойцом был умелым, возможно, даже лучшим в команде. А прозвище своё получил, когда, вернувшись с первого абордажа, сказал только слово «одиннадцать» — точное число убитых им врагов.
— Ну вот и я о том же, — теперь похлопывания по плечу удостоился сам Счетовод. — Вот в точности, как дома.
— Гляньте-ка, — пробормотал Фарви. Он единственный не улыбался. Возможно, и вовсе не умел этого делать. — Враг тоже сменил строй.
Матрос был прав. Два корабля — один фрегат сопровождения и торговое судно — отклонились в сторону. Изменили курс и, похоже, двинулись строго к Иль’Тарту.
— Уходят, что ли? — буркнул Рыжий, и Персиваль услышал в его голосе отражение собственной досады. — Другие два тоже разворачиваются.