Прогремела череда выстрелов, и одна из чёрных теней дёрнулась, упала, и сразу несколько его подчинённых заявили о том, что поразили цель. «Лезвие», словно только и ждало этого, ускорилось, и прямо перед Персивалем промелькнула беззащитная корма вражеского корабля. И люди — враги, — спешно пытавшиеся занять боевые позиции.
Он вновь отдал команду стрелять, и в этот раз сразу три или четыре человека — а теперь, после сближения, можно было рассмотреть даже ужас, скрививший их лица, — рухнули на палубу. И только после этого по «Лезвию» тоже открыли огонь.
Персиваль пригнулся, перекатился дальше, перезаряжая мушкет. Приподнялся, чтобы сделать прицельный выстрел. Ощутил щекочущий запах пороха в ноздрях. Оружие пело в его руках и руках его людей, вторя пушечным залпам.
«Лезвие» набирало скорость, преследуя торговое судно. Единственный военный фрегат, который остался для его защиты, теперь на всех парах отступал, бросив сопроводительную миссию. Сзади «Брунгильда» и «Ястреб» вступили в бой с двумя другими фрегатами неприятеля, отвлекая огонь на себя, но капитан одного из них всё же сумел найти момент, чтобы попробовать достать флагманский корабль Иль’Пхора.
Несколько ядер попали в «Лезвие». Разорвали обшивку по правому борту ближе к корме. Одно, последнее, врезалось в мачту, едва не переломив её пополам. Взорвалось, и палубу осыпало металлической крошкой. Краем глаза Персиваль увидел, как какой-то матрос неподалёку схватился за горло и упал, захлёбываясь кровью. Плевать. Персиваль не знал даже имени этого парнишки, а повреждения почти не сказались на скорости корабля.
Скомандовав последний залп по удаляющейся корме оставшегося сзади фрегата, Персиваль перевёл отряд к противоположному борту. «Лезвие» приближалось к торговому судну, шло с ним в одном направлении, отчего целиться и стрелять стало проще. Расстояние между кораблями стремительно сокращалось, и отряду Персиваля с каждым залпом удавалось достать хотя бы одного или двух врагов, несмотря на то что они прятались за ящиками с такелажем, мачтами и бронированным фальшбортом.
— Ещё один! — веселился Рыжий. — Давайте следующего!
— Семь, — пробубнил счетовод, не выражая ни радости, ни заинтересованности, и вновь поднял длинноствольный мушкет.
— Долбанный встречный ветер, — ревел Фарви, — что б ему пусто было, мать его!
Персиваль стрелял с остальными. Молча, планомерно, целиком и полностью отдаваясь делу. Когда-то на курсах в академии ему рассказывали про медитацию — и сейчас он, пожалуй, полностью постиг тот урок. Вдохнуть, задержать дыхание, поймать в прицел врага. Выстрелить. Вдох, выдох. Залп, щелчок. Залп.
Кто-то дотронулся до его плеча, и Персиваль едва не врезал тому прикладом.
— Кэп, — отшатнулся Граф. — Смотри.
Только теперь Персиваль услышал прорывавшийся сквозь грохот крик радиста.
— Подполковник! Нам удалось наладить связь! Похоже, кто-то установил в нашем трюме глушилку! Её обнаружили между бочками с порохом. Передача всё равно дерьмо, но я смог вызвать Иль’Пхор!
Персиваль нашёл командира взглядом. Тот, отбросив мушкет, бежал к рубке. Затем, схватив радиста за грудки, втащил его внутрь, и дверь за ними закрылась. Это... выглядело скверно. По мнению Персиваля, это выглядело куда большей проблемой, чем могли бы стать ещё три фрегата, неожиданно пришедшие на помощь неприятелю.
— Выясни, что происходит, — приказал он.
— Точно? — Граф постучал пальцем по нашивке рядового.
— Проклятье, — прорычал Персиваль — Ладно, я сам!
С трудом он заставил себя отдать мушкет, а затем, пригнувшись, поспешил в рубку.
Вбежав в каюту, он тут же замер, слившись с дюжиной остолбеневших истуканов.
Давящую, густую тишину разрывал голос — шипящий, искрящий помехами. Голос генерала, раздававшийся из починенной рации. Он выкрикнул приказ. Повторил его снова. И ещё раз. Вот только менее невыполнимым он от этого не стал.
— Отступайте, боги вас сожри! — очередной крик вырвался из мерзкого шипения помех. — Приказываю немедленно выйти из боя! Уносите нахрен свои задницы! Не ввязывайтесь в...
Со звонким щелчком голос исчез. И подполковник Альбрехт Орсел убрал руку от кнопки. Обвёл столпившихся людей взглядом.
Все молчали. Лицо радиста было мертвенно бледным, под цвет седой бороды. Капитан Ботфорт тёр двумя руками лысую голову. Два сержанта, похожие будто капли воды, казались спокойными, но зрачки их глаз перескакивали от одного офицера к другому.
Каждый из них, включая Персиваля, знал — слишком поздно для такого приказа. Во-первых, это будет означать поражение. Наглецы, открывшие огонь по военному флоту Иль’Пхора, скроются, не понеся никакого наказания — а ведь они были почти у них в руках.