Он должен был испытывать этот стыд. Так было правильно. Так было необходимо, чтобы... вернуться домой.
Но стыда не было. Персиваля сжирал страх. Страх, что он больше не испытает тех чувств. Не окажется в горниле сражения. Не выйдет один на один со смертью. Не ощутит ту сладостную ярость, которая отключает все остальные чувства. Страх, что ему придётся заточить зверя внутри себя навсегда.
Страх, что он навечно останется заперт здесь. Заперт в этом доме. Рядом с ней и Аллеком... В этой...
Он вдруг почувствовал, что задыхается, и вырвался из объятий. Направился к двери, зная, что не должен оглядываться. И всё же сделал это.
Аллек был напуган, хотя вряд ли в полной мере понимал, что видел. В глазах Элизы стояли слёзы. Боги, слёзы любимого человека. То, что у любого разожжёт в груди бурю эмоций. У Персиваля это был коктейль из ярости и беспомощности. Хотелось оторвать голову тому, кто виновен в этих слезах. Вот только в этот раз им был он сам. Как, впрочем, и во все другие.
Он впопыхах вышел из дома. Направился по тропинке к воротам, выскочил из них, растолкав стражу. Пошёл по дороге, замечая, как прохожие шарахаются в стороны. Он не знал, куда именно направляется, но сейчас это было неважно. Нужно было просто держаться подальше от дома.
А ещё... нужно было что-то разрушить.
Путь вывел его к бару. Здесь можно было убить время — хоть целую ночь. Очень хотелось напиться, но тогда он мог окончательно потерять контроль. Подумав несколько мгновений, Персиваль прошёл мимо. Оказался в переулке, спустился к широкой, людной магистрали. Заметил надпись на указателе: «Порт Иль’Пхора». Да. Порт — то, что нужно.
Пристань обдала его отрезвляющим, почти прохладным ветром. Душные облака грудились вокруг боевых кораблей. Десятка военных фрегатов. Он еле справился с желанием подойти ближе, прикоснуться, взойти по трапу. Дежурные по палубе могли не пустить его среди ночи, но многие знали его в лицо и уважали. А если бы стали спорить... Что ж, может быть, так было бы даже лучше.
Но он этого не сделал. Так как откуда-то слева раздался женский крик.
Персиваль напрягся, чувствуя возбуждение. Огляделся, прислушиваясь, будто сторожевой пёс. Кроме него вокруг было достаточно людей. Людей, которым, конечно, было плевать — как и ему обычно. Слева от него возле рыночных рядов последние торгаши складывали палатки, чуть дальше спорили о чём-то трое матросов. Повозка, дребезжа колёсами, везла какие-то мешки. Шуршали крыльями карусы, гремели снасти, хлопали убранные паруса, выл ветер.
Может быть, показалось? Уловка больного мозга, разыгравшееся воображение? Персиваль даже не знал, откуда донёсся крик. Портовый район был одним из самых густонаселенных. И в тоже время стражу здесь можно было встретить только на набережной возле пристани. Домики жались друг к другу, а между ними петляли узкие улочки, темнели арки, хранили секреты дворы, отпугивали гостей медные решётки на ставнях — словом, были места, до которых никому не было дела; где люди были предоставлены сами себе.
Опасный район, где можно было найти неприятности лишь отойдя на несколько шагов от освещённой главной улицы. И отличное место для таких, как Персиваль. Для таких, как его зверь.
Он сорвался с места. Прошёл мимо матросов, свернул во дворы, повинуясь чутью.
И не ошибся. Снова услышал взволнованные голоса. Знакомые нотки приласкали уши, приказали идти быстрее. Угроза. Страх. Смерть. Впереди. Близко.
Персиваль зашёл за угол, и тут же увидел трёх громил. Приталенная одежда, дублёная кожа, на поясе не видно оружия, а значит они прячут его где-то ещё. Один из них — высокий, широкоплечий, с короткой стрижкой и, похоже, сломанным носом, — держал за шкирку какого-то подростка. С мелодичным звуком кулак врезался тому в живот. Затем ещё раз и ещё, звеня в подворотне звонкими шлепками. В паре шагах от ног несчастного лежала девушка, чей крик, судя по всему, и слышал Персиваль.
Он подошёл ближе. Услышал грубый голос здоровяка:
— Будешь знать, как делать ноги, понял? Или кончу тебя, как твою девку.
— Я должен... Успеть помочь! Отп... — парень захлебнулся стоном после ещё одного удара под дых. Упал и получил ботинком в лицо. Сжался, заныл, что-то бормоча и хныча.
Персиваль не испытывал к нему жалости. Ночью в порту, избиваемый тремя головорезами — вряд ли такое случится с примерным гражданином. Скорее всего эти двое были мелкими воришками или перебежчиками из другой банды.