Папа закрыл ведущую в святилище толстую стальную дверь с кодовым замком и спустился вниз, где его поджидала целая толпа телохранителей. Всех их когда-то привезли из трущоб Бандры, двенадцатилетних мальчишек с черными, покрытыми засохшей грязью ступнями, гнилыми зубами и полными головами вшей. В то время никто из них не умел ни читать, ни писать. Конечно же, возможность попасть на работу в богатый дом казалась ребятишкам настоящим счастьем. Их хорошенько мыли, кормили, одевали и учили. Телохранители Папы прекрасно говорили по-английски, жили в чистых комнатах, носили красивые костюмы и даже получали зарплату, довольно скромную, но для мальчишки, выросшего в трущобах, это были приличные деньги.
Почти никто из них не доживал до тридцати, некоторым, особо удачливым, удавалось дожить до тридцати пяти. Они честно исполняли свою работу, овеянную ореолом романтизма и мужественности, хотя все, что от них требовалось, — это внимательно смотреть по сторонам и в случае нападения закрыть хозяина собственным телом. Да еще они должны были пробовать еду, которую подавали Папе.
В окружении телохранителей Папа дошел до ворот и уселся в бронированный лимузин с пуленепробиваемыми стеклами.
Из машины Папа позвонил Санджаю и Доу. Он велел им захватить Тару, свою старшую дочь, которая недавно овдовела, и всем вместе ехать в больницу.
— Фарха родила, — сказал Доу, опуская трубку.
— Малыш Ганеш родился! — воскликнул Санджай. — Замечательно, теперь у нас есть племянник.
Санджай искренне радовался, что в семье наконец появился мальчик. Доу тоже радовался, но отнюдь не по поводу рождения ребенка. Вот если бы отцом долгожданного наследника был он сам, то радость не знала бы предела; но Доу больше не мог спать с женщинами, вернее, для совершения полового акта ему требовались очень специфические условия. Кроме того, после рождения четырех дочерей жена Доу сама отказалась спать с мужем, заявив, что больше не желает иметь детей.
Итак, теперь любимцем Папы станет Амит. Карьеру Доу можно считать законченной, о «повышении» по службе не стоит даже и мечтать. Отец четырех дочерей и к тому же иностранец, он до конца дней своих останется рядовым исполнителем, которого рано или поздно пристрелят либо полицейские, либо бандиты из конкурирующей группировки, — с ним случится то же самое, что и с сотнями других Папиных головорезов, как, например, с Моханом, мужем Тары. Или он сам может «подать в отставку».
Доу выбрал последнее. Месяц назад он взялся за претворение своего плана в жизнь. Папа волновался по поводу одной вещи, которую называл «семейной реликвией». Он всегда находил повод для беспокойства, но в этот раз он переживал особенно сильно. Вещь предназначалась для малыша Ганеша и последующих поколений Меджит-Капуров. Папа с мистическим трепетом относился к реликвии и не хотел, чтобы кому-нибудь из его жадных дочерей стало известно, каким сокровищем он обладает. Но Доу всегда знал о существовании реликвии, хотя в разговорах Папа не называл ее иначе как «вещью». И умница Доу подкинул тестю замечательную идею: поскольку в честь рождения внука он собирается заказать еще одну золотую статуэтку Ганеша, то почему бы не доверить охрану реликвии самому богу?
В день отливки статуэтки Папа лично положил внутрь фигурки маленький, аккуратно упакованный пакетик и внимательно наблюдал за тем, как полость запаяли и опустили статуэтку в расплавленное золото. После отъезда Папы Санджай и Доу остались дожидаться окончания работ: когда первый слой металла затвердел, статуэтку еще два раза опускали в расплавленное золото, затем литейную форму разбили, и Санджай повез статуэтку в дом тестя.
Однако тот факт, что форму разбили на глазах Санджая и Доу, еще ничего не значил. Накануне литейщик изготовил точно такую же статуэтку. Доу заплатил ему пятьдесят тысяч американских долларов. В отличие от подлинника копия была покрыта всего одним слоем позолоты, внутри вместо реликвии лежала скомканная бумага — несколько страниц с брачными объявлениями из газеты «Хиндустан таймс».
Эту искусную подделку Санджай торжественно привез Папе.
Доу оставалось лишь ждать. Целый месяц он честно исполнял роль веселого бесшабашного парня, который всегда так нравился Папе, и отчаянно смелого австралийского ковбоя, на которого Амит, Санджай и Чанки всегда могли положиться, а заодно и примерного мужа, старающегося не попадаться на глаза жене — в свое время Мадхури более чем доходчиво объяснила, как должен вести себя примерный муж. На самом деле Доу не был ни весельчаком, ни сорвиголовой. Он даже не был австралийцем по имени Дональд Макгаррул. Но он умел ждать и готов был исполнять все три роли столько, сколько потребуется.