После того как Доу и Санджай поклонились и в знак уважения коснулись ступней Папы и Мамы, Доу сказал правильные слова, которые необходимо было сказать. Он заметил, что Фарха стала еще прекраснее, а затем отвел в сторону Амита и, позволив себе грубоватую мужскую шутку, тихонько шепнул:
— Отличная работа, приятель.
Доу поздравил Папу, обнял его и сказал, что сегодняшний день знаменует начало новой эпохи:
— Поистине, для великого клана Меджит наступает золотая эра.
Он говорил таким проникновенным голосом, что у Папы на глаза навернулись слезы.
Старый идиот. Если бы он только знал, что Доу на самом деле о нем думает, если бы они все знали. Амит — этот занудный педант и напыщенный сноб, Санджай — жалкий подхалим, Чанки — тупая волосатая горилла. А жена Доу, Мадхури, просто богатая избалованная шлюха, считающая, будто все эти паршивые актеришки, с которыми она спит, действительно находят ее умной, тонкой и невероятно привлекательной женщиной.
Если бы Мадхури знала, как они насмехаются над ней. Однажды Доу случайно услышал разговор двух богемных красавчиков, сидевших в ресторане за соседним столиком. Чего только они не наговорили о Мадхури Меджит и ее сексуальных талантах.
Один из них, Чота Пандит, часто играл гангстеров и любил проводить время в компании Папиных «мальчиков», сам Чота называл дружбу с бандитами «изучением типажей». Доу всегда считал его надменным болваном, но, услышав рассказ о собственной жене, в котором ее сравнивали с бешеной ослицей, вдруг проникся к актеру теплыми чувствами. Мадхури, валяющаяся поперек кровати кверху животом и дергающаяся в оргазме, похожем на предсмертные судороги, — описание было настолько точным, что Доу не мог сдержать улыбку.
Ну и, конечно, сам Папа — разбойник с большой дороги, считающий себя защитником простого народа, этакий индийский дон Карлеоне, который восстанавливает справедливость, отбирая деньги у богатых и раздавая их беднякам. Себя Папа также причислял к простому народу и поэтому большую часть денег оставлял себе. А то, что его гориллы вытряхивают последнее из бедняков, вроде рикшей и проституток, даже не приходило старику в голову. Разбой Папа называл красивым словом «протекционизм», то есть защитой от других бандитов вроде него самого.
Доу удалось незаметно выскользнуть из больничной палаты. Он примчался в аэропорт Сахара как раз вовремя: посадка на самолет, летящий по маршруту Мумбаи — Бахрейн, уже началась. Там он пересядет на другой рейс, доберется в Монте-Карло, встретится с бывшим приятелем, получит свой чемодан с деньгами и начнет новую жизнь.
Доу смотрел в иллюминатор на далекие огни города, постепенно исчезающие за пеленой дождя и тумана, на темные воды раскинувшегося внизу Аравийского моря и думал о празднике, который должен начаться с минуты на минуту. Если они и заметят его отсутствие, то, подождав минут десять-пятнадцать — на большее Папы все равно не хватит, — сядут за стол без него. Папа произнесет длинную речь: он непременно вспомнит о своем отце, который был простым дхоби — Меджит — старший держал маленькую прачечную и всю жизнь стирал грязное белье состоятельных людей, а также всю жизнь мечтал ограбить самую богатую семью города. Но бедняга умер, так и не осуществив свою заветную мечту. Далее последует рассказ о том, как сам Папа ограбил-таки самую богатую семью города, заложив тем самым основу будущей империи Меджит.
«Я родился в нищете и взлетел до небес», — скажет он. Этой фразой Папа заканчивал все свои торжественные речи.
Затем Санджай возьмет слово и, сияя подхалимской улыбкой, предложит тост за здоровье и процветание дорогого Папы. Потом Амит станет долго благодарить Папу и всех остальных родственников. Тара будет каждые полчаса выскакивать в туалет, чтобы украдкой выкурить сигарету. Мадхури и Чанки разругаются из-за какого-нибудь дурацкого фильма. «Вот тут-то, — подумал Доу, — они и заметят, что его нет за столом». Сначала все очень удивятся, через час начнут волноваться и попытаются связаться с ним по мобильнику.
На следующий день они обзвонят все принадлежащие им бордели, полагая, что подгулявший Доу до сих пор спит на груди какой-нибудь красотки. Не найдя его в притонах, они решат, что родственничек угодил в лапы полиции или его, как Мохана, пристрелили прямо на улице. Все затаятся и станут ждать, когда новость просочится в газеты.