— Эй! — произнес голос за спиной. Клер подпрыгнула, повернулась и увидела Еву в черном махровом халате, с одеждой в руках. — Я хочу принять душ. Скажи им, что я скоро буду, ладно?
Ева выглядела усталой; макияж отчасти смыт потом, отчасти смазан.
— Хорошо, — сказала Клер и спустилась на следующую ступеньку.
Позади послышались шаги, хлопнула дверь ванной, потекла вода.
— ...обратно не вернешь, это ты понимаешь? — говорила Амелия. — Если выбор сделан, пути назад нет.
Это звучало... не слишком хорошо. Нет, совсем даже нехорошо. Клер дрожала и чувствовала тошноту, словно выпила полгаллона этого их красного пунша; во всяком случае, сейчас она была не в той форме, чтобы иметь дело с Амелией. Сколько место пугающего произошло за один день! Может, лучше подождать Еву...
— Понимаю, — ответил Майкл. — Но у меня больше нет выбора. Я не могу продолжать жить так, как сейчас, запертый в этом доме. Мне необходимо выйти отсюда. Я не сумею помочь Шейну, если буду пришпилен к одному месту.
— Не исключено, что ты в любом случае не будешь способен помочь Шейну, — хладнокровно заявила Амелия. — Я бы не стала принимать такое решение, руководствуясь привязанностью к одному человеку, пусть даже и другу. Это может кончиться плохо для вас обоих.
— Жизнь — вообще риск. Ну, в данном случае я вынужден рискнуть.
Она покачала головой.
— Сэмюель, пожалуйста, объясни ему.
Сэм зашевелился в своем углу, но ближе подходить не стал.
— Она права, мальчик. Ты не знаешь, во что ввязываешься. Думаешь, что знаешь, но... это не так. Здесь тебе совсем неплохо: ты живой, ты в безопасности, у тебя есть верные друзья. Практически семья. Пусть все так и остается.
Майкл издал смешок.
— Пусть все так и остается? Иисус Христос, как это так, хотел бы я знать? Этот дом — могила площадью две тысячи пятьсот квадратных футов. Никакой я не живой. Я фактически похоронен заживо.
Сэм покачал головой, отведя взгляд. Амелия подошла к Майклу.
— Майкл, пожалуйста, обдумай как следует, о чем ты просишь. Это трудно не только для тебя, но и для меня. Если я освобожу тебя, это обойдется очень дорого. Будет больно, ты лишишься множества... вещей, и каких именно, не знаем заранее ни ты, ни я. И главное, это навсегда. Ты будешь жить и умирать по моему приказу, это тебе понятно? И никогда больше не станешь даже наполовину человеком, как обстоит дело сейчас. — Она медленно покачала головой. — Уверена, ты пожалеешь об этом, а сожаление для нас подобно раковой опухоли. Оно подрывает волю к жизни.
— Да? А вы представляете себе, что это такое — сидеть тут взаперти, когда люди нуждаются во мне? — Майкл сжал кулаки, его напряженное лицо пылало. — Я видел, как в пяти футах от меня чуть не убили мою девушку, но не мог сделать ничего, потому что она находилась за пределами дома. Теперь вот Шейн, опять где-то там, в полном одиночестве. Хуже этого ничего не может быть, Амелия. Поверьте мне. Если вы не собираетесь спасать Шейна, сделайте то, о чем я прошу, пожалуйста.
Майкл просил Амелию... о чем? Сделать нечто такое, что освободит его? Клер спустилась еще нa ступеньку, и взгляд Сэма метнулся к ней. Она думала, он что-нибудь скажет, но он лишь еле заметно покачал головой, словно предостерегая.
Она отступила наверх. Может, следует позвать Еву? Нет, душ все еще шумел. Нужно подождать.
Майкл не станет делать ничего глупого... Или станет?
Пока она колебалась, Амелия продолжала говорить, но Клер уловила лишь одно слово. — «Вампир».
И Майкл ответил:
— Да.
— Нет!
Клер подскочила и буквально скатилась по ступенькам, но не успела добежать до низа, как перед ней возник Сэм, преграждая ей путь. Она посмотрела на Амелию и Майкла.
Он выглядел испуганным, но улыбнулся ей — потерянно, почти как Шейн из клетки. Пытался сделать вид, что все происходящее не имеет особого значения.
— Все в порядке, Клер. Я знаю, что делаю. Другого пути нет.
— Нет, есть! — Спустившись еще на одну ступеньку, она обеими руками вцепилась в перила. В глазах снова все плыло, она чувствовала жар, но понадеялась, что, если упадет, Сэм подхватит ее. — Майкл, пожалуйста, не делай этого!
— Оливер пытался превратить меня в вампира, а превратил в... — Он жестом отвращения указал на себя. — Я живой лишь наполовину, и пути назад нет. Только вперед.