— То есть врачебная тайна не полностью в твоем распоряжении, но личные темы я не буду выносить из кабинета. Понимаешь меня?
Не понимаю. То есть: я скажу личное, о том, что не помню мужа, и, если это окажется важным для расследования — моя тайна будет раскрыта? Хорошенький расклад. Тетенькая, вы, наверное, не в своем уме!
— Вика? — переспрашивает меня психотерапевт и ласково улыбается. И я не верю этой улыбке. Не. Ве. Рю!
— Что? — хочется зарычать, но я смахиваю на дурочку: притворяюсь, что не поняла вопроса.
— Расскажи мне о Марке, — она слегка отклоняется на спинку кресла. Оно скрипит.
Я — букашка в банке. Мне не хватает воздуха.
— Он — хороший, — выговариваю, а сама ищу за что зацепиться взглядом, чтобы не показывать этой мучительнице глаза.
— Ты говоришь как-то не уверено.
— Я не знаю, что еще сказать…
— Ты любишь его?
Незримый удар под дых, который выбивает остатки воздуха. Тут же простреливает от спины до груди, отчего хочется сложиться пополам.
— Вика, ты не можешь уклоняться от вопросов. Ты должна отвечать.
— Наверное, — бормочу, а сама едва ли нахожу силы сделать вдох. Неужели она не видит, как меня ломает?
— Если ты думаешь, что сможешь избежать этого — ты заблуждаешься. У меня история болезни на столе, и я знаю, что у тебя ничего серьезного, так что, не ломай комедию, — Вера Васильевна говорит странно, резко и надменно. Она совсем не похожа на врача, который помогает душам.
Меня бросает в пот. Вытираю пальцами крылья носа. Заношу руку, чтобы просушить лоб, но вспоминаю о порезе и оставляю затею.
— Вика, ты любишь Марка? — настойчивей спрашивает психотерапевт.
Я решаю, что кивка будет достаточно. Так не хочется слышать собственное вранье.
Женщина улыбается:
— Хорошо. Расскажи самое яркое впечатление, связанное с мужем.
Дыхание все еще затруднено, я хриплю, немного откашливаюсь и понимаю, что мне нечего сказать. Придумать? Но это же выяснится. Это будет потом. Как я хочу домой! Там все станет ясно. Есть родители, которые подтвердят эту путаницу, братья, сестры, друзья… Стопорюсь на последнем. У меня нет друзей: только коллеги, партнеры и конкуренты. Я не подпускаю к себе чужаков. Есть еще он. Но его просить о помощи я не буду.
— Мы ходили в кино, — начинаю я.
Женщина кивает, улыбается одними губами.
— На какое?
— Не помню название, плаксивая романтическая комедия, — в душе я заливаюсь истерическим смехом, даже ресницы подрагивают, но я сдерживаюсь, чтобы не захохотать вслух.
Вера Васильевна щурится. Внимательно смотрит мне в глаза, затем снова кивает. Она ждет, молча. Значит, мне нужно еще что-то говорить. Ладно, сочиняю дальше:
— Мы ели попкорн, пили колу, а потом гуляли по Набережной.
— А почему тебе этот день запомнился?
— Марк сделал мне предложение, — тихо говорю я, и сама сжимаюсь от этой лжи. Доктор, видимо, воспринимает это, как смущение. Она уводит взгляд и быстро что-то пишет в тетрадь.
— Вика, сейчас будет трудный вопрос.
Я нервно сглатываю. Наверняка, спросит о личной жизни или что-то подобное. Что тут трудного? Если первая ложь прошла, пройдет и вторая.
— Давайте, — уже бодрее отвечаю я.
Ребра, не переставая, ноют. Малейшее движение и меня пронизывает невидимой стрелой боли. Что-то я нарушила, когда прыгнула на лестнице. Вот дура! Не хватает еще самой же затянуть выздоровление.
— Куда вы ехали, перед тем как случилась авария?
Задерживаю дыхание.
Кто-то кричит над ухом, чья-то рука скользит по лицу и разрезает мою щеку кольцом. Я падаю. Сверху сыплются сумки, пакеты, ошметки разноцветных тканей, пропитанных кровью, обломки синих сидений. Один из них врезается в ребро, и я затихаю.
— Тяжелые воспоминания, но придется, — мягко говорит Вера Васильевна.
Смотрю на нее стеклянными глазами и чувствую, как по щеке катятся слезы.
— Разве это поможет тем, кто погиб? — зло выдавливаю я.
— Поможет разобраться в причинах.
— Каких причинах? Я при чем?! — вскрикиваю, и тут же забиваюсь в угол дивана от ее гневного взгляда.
— Может и не при чем, но ответить нужно.
— Кому?
— Тебе, прежде всего, — уже ласковей отвечает она.
Щупаю рукой обсохшие губы. Жутко хочется пить.
Женщина встает и бесшумной походкой подходит ближе. Садится рядом, прикладывая руку мне на плечо.
Я чуть отстраняюсь: не люблю прикосновения чужих людей.
— Ты рада, что Марк выжил?
Меня это задевает. Я максимально отодвигаюсь.
— Что вы говорите? Конечно!