Ему снова стало не по себе.
— Вы сказали, что больше не можете поговорить с ним, — Анна хмурится. — Почему?
— Больше не вижу его в духе. Он как будто бы исчез, — целитель замер, слушая ощущения, — если раньше он хотя бы слабо отзывался, то теперь… Не понимаю. Он как будто ушёл? Может я ненароком обидел его? Впрочем, ЭТИ мысли стараюсь от себя гнать, — он виновато улыбнулся.
Анна устало трёт переносицу.
— Я бы так хотела ещё поговорить с вами. Но на завтрашнее утро у меня уже назначена встреча в Сан-Матеусе, мне нужно отправляться, чтобы успеть до темноты. Где я смогу найти вас снова?
— Позови, — он развел руками и улыбнулся, но строго добавил, — допей чай всё-таки. Хоть выспишься. Давай-давай.
— Спасибо, — она благодарно улыбается. И тихо-тихо добавляет: — За всё.
Он посмотрел на неё сверху вниз, сделал небольшой шаг и тихонько обнял.
Анна на мгновение ощутимо напрягается. Но не пытается отстраниться, лишь шумно выдыхает.
Катасах быстро отвернулся, и насобирал ей небольшой тормозок.
— Сюда смотри, это в чай, — белые цветы перед сном, — чтобы отдохнуть как следует, наутро будешь выспавшейся. Красные цветы — наоборот, чтобы не спать. Ну мало ли. Потом тело свое возьмет. И вот — хлеба в дорогу. Самира очень хорошее тесто ставит — очень сытно и немного нужно, чтобы наесться. Ну иди, иди.
Анна немного рассеянно принимает подарки, кивает и снова благодарит. И чуть свободнее расправляет плечи, будто бы на них стало хотя бы на несколько камней меньше.
Катасах опустился на корточки и обхватил руками бритую голову…
Регента Торгового Содружества и Самозванца не существовало. Мёртвое сердце саднило понимание. Сердце Катасаха видело детей, которые идут на убой. Они могли бы повести в блестящее будущее целый мир. Мир, который не может без них в силу своей инертности и безразличия.
Только сейчас, умерев, целитель хорошенько смог почувствовать всё одиночество и безнадёжность пути Анны.
========== 19. Хранитель ==========
Комментарий к 19. Хранитель
Трек: David Bowie - Lazarus
¹ Dob anem shadi - чёрная тень души
² En on míl frichtimen — Тысячеликий бог
³ Renaigse — чужак
⁴ On ol menawí - связанный с Тысячеликим богом
5 Minundhanem — наречённая/-ый возлюбленная/-ый, священный союз
Часы тянулись, собираясь в спутанные вытянутые спирали, собирались в дни. Из мутных окон чужих глаз виднелось больное бледное солнце, что поднималось, превозмогая плоское небо, и падало, не выдерживая измученных равнин и мёртвых лесов с обломками ветвей. Всё, ради чего он жил, оберегал и ценил, погибло.
Фокусировка внимания вовне не давала ему передышки, а только вдавливала в боль бессмысленность собственного бытия. Иногда он пытался забыться, но дремавшая чернота тут же просыпалась и начинала излюбленную пытку.
Вязкая мгла извивалась чёрными липкими змеями, заползала в ноздри червями, забиралась под кожу, тыкалась в подреберье. Винбарр не мог ни отвернуться, ни сбежать.
— Довольно, ущербный, откуда у меня ноздри и рёбра, я давно мёртв!
Мёртвый король мотнул головой, сбрасывая наваждение, и цветасто послал dob anem shadi¹ настолько далеко и глубоко, что смутился бы даже Данкас.
Внимательные белки немигающего взгляда намекнули из черноты, что у него будут и рёбра, и руки, и ноги, и всё, что вздумается его новому… соседу? хозяину?
Было так плохо, что хотелось выть. Винбарр рванулся прочь, собрав всю волю и ненависть. Мерцающие в тесной темноте его заключения зубы предложили попробовать удесятерить потенциал, вспомнив силу надайга. Хм, пусть даже мёртвого, но попробовать определённо стоило!
— Не знаю как, но я сделаю из тебя удобрение, мразь…
Конечно сделает. И не одно. И не раз. Когда-нибудь. У него на это впереди чуть меньше вечности, потому что к тому времени от мёртвого короля останется примерно то же, что осталось от его мёртвого бога —
ни
че
го
…
От него осталась только неукротимая воля. И что-то вроде.надежды? Не то. Принятия? Ни за что. Понимание? Может быть. Он с трудом взял себя в руки и решил двинуться навстречу своему самому тёмному, закрытому и глубокому страху и вызвал в памяти наставницу, хранительницу мудрости, Мев. Когда-то притягятельные, зрачки цвета цветущей воды превратились в мёртвые осклизлые глаза и косили, а из порванного горла с хрипом выходил воздух.
— Я хочу стать как ты, Мев, стать мёртвым.
— Ты хочешь сбежать, маленький надайг.
Вот они снова сидят в святилище у алтаря, и Мев показывает, как вязать узлы из нитей жизни, чтобы отсрочить надвигающийся конец. Её рожки ещё без цветов, волосы заплетены в сотню косичек. Сложенная щепотью рука покачивается в такт терпеливому объяснению, почему именно так, а не эдак. Живые блестящие глаза будущей хранительницы мудрости лучатся пониманием и счастьем говорить с равным, разделяя переживания и сомнения.
Он бережно берёт её ладонь в свою и спрашивает то, о чем молчал всю жизнь.
— Почему ты так и не вернулась в святилище en on mil frichtimen²?
Длинные губы застывают на полуслове, она внимательно смотрит ему в белёсые глаза и видит, что ребёнок перед ней исчез, а его место занял взрослый мужчина, чуткий жрец и прекрасный воин. От неё исходит только покой.
— Мой бог меня предал, Винбарр.
— Почему ты не рассказала…
— И надломила твой Путь?
Она смотрит на кончики пальцев без ногтей.
— Мы все звали его там, в подвалах. Шептали его имя на остатках дыхания. Думаешь он нас слышал?
Он не смеет поднять глаза и глядит то в пепельные камни вокруг, то в грубо прочерченные линии на её щеках, пытаясь вдохнуть хоть немного принятия услышанного. Ему становится так больно, что хочется вырвать из груди осколки печальной правды вместе с сердцем, подарившим только ложь и слепоту, за которые он отдавал раз за разом всё, чем бы он ни обладал. Не оставляя для себя
ни
че
го
…
— Зачем тебе божества, Винбарр?
— Как зачем… чтобы служить? нести Волю оттуда в наш мир? — неродившиеся ответы разбивались калейдоскопами крошащейся мозаики, изначально ложные, изначально неверные. Он умолк. Только белёсые зрачки буравили темноту, не замечая сладких улыбок, пьющих его боль. Больше не было необходимости в богах.
— В чём твоя Воля, Винбарр?
— Хранить жизнь и её законы… защищать… любить, — он внезапно захлебнулся вкусом всего, что было в слове «любить», ощутив внезапный удар молодого сердца и растерянно оглядел свою темницу. Как будто ничего не изменилось. И всё стало иным. Ещё один удар оглушил его и наполнил радостью, дал музыку самой Жизни.
— Что наполняет тебя, Винбарр?
— Ненависть… гнев? — он искал хотя бы что-то настоящее внутри, и вдруг неожиданно спокойно посмотрел в глаза dob anem shadi. И с удивлением понял, что ничего не чувствует. Разве что отстраненное любопытство. Гнев, ненависть и бессилие покинули его, освободив место чему-то большему, чему-то важному.
— Видишь, как всё оказалось просто, — напротив него была Мев, и бутоны на её рожках раскрывались один за другим.
— Спасибо тебе, Мев.
Она расхохоталась.
— Бестолковый, Мев здесь нет. Ты снова говоришь сам с собой.
Его взгляд лучился пониманием и покоем. Потому что для радостей, сожалений и страданий не осталось