Винбарр встаёт за его спиной, опускает тяжёлую руку на плечо. Молчит. Слушает.
Его ртом говорит сама Боль, и мёртвый король чутко и внимательно слушает, положив другую руку на собственное сердце, пылающее льющейся через край новой жгучей жизнью.
Его ртом говорит рождённая самими Отчаянием Мудрость, и он просит бывшего Винбарром отправить его вслед за своей minundhanem. И тот не вправе отказать.
— Иди за ней, — мёртвый король обнимает сердце мальчишки renаigse так, как ни одна рука в жизни не обнимала его собственное сердце.
И Константин уходит за ней.
А бывший Винбарром задумчиво смотрит
ему
вслед.
========== 22. Новое Начало ==========
Комментарий к 22. Новое Начало
¹ Renaigse — чужак
² Minundhanem — наречённая/-ый возлюбленная/-ый, священный союз
³ On ol menawí - связанный с Тысячеликим богом
⁴ nadaig - чудовище-хранитель острова
Большие ладони с изящными пальцами перебирали потемневшие волосы хранительницы мудрости, как бы невзначай задевая цветущие рожки. Она свернулась калачиком на руках Катасаха и мирно посапывала, уткнувшись холодным носом ему в живот.
Где бы сейчас он был, не найди его Мев в глухом посмертии? Он ласково коснулся изогнутого рога.
Небо робко розовело сквозь прозрачные беззащитно-голые деревья.
Или ему казалось, или земля начинала посыпаться, разделяя и очищая смешанные в грязное месиво краски.
Люди говорят, самый тёмный час всегда — перед рассветом. Катасах вздохнул.
Если бы мог, он сейчас напился бы с Винбарром где-нибудь на болотах, выпуская скопившееся напряжение, как в старые добрые времена. Наивысочайший сначала слушал бы его горячие речи, молча стуча своей плошкой об его, а после попенял ему за то, что тот подъел местные кривые грибы, и им нечем теперь закусить. И наверняка бы боднул из хулиганства. И он тогда пьяно схватил бы его за рога, и они устроили мальчишескую возню на краю топи. Взрослые люди!..
И каждый был бы благодарен другому за возможность разделить своё непроизносимое, избегающее называния, бремя…
Пригнув рогатую голову, из хижины вышел бывший Винбарром и застыл, очарованный нежностью неба. Белёсые глаза рассеяно скользили по пейзажу, трогательно-хрупкому, беззащитному в своей невинной красоте. Он удивлённо посмотрел на Катасаха. Тот кивнул.
— Там сейчас… — он было неопределённо махнул на хижину, но как заворожённый уставился на тонкую сияющую кромку на горизонте. — Брат мой, можно я пойду? — за всю свою бурную и недолгую жизнь Винбарр никогда и ни у кого не спрашивал. Катасах улыбнулся.
— Иди уже. Остров ждёт тебя.
Мёртвый король оглянулся. Он никогда не знал Катасаха таким сильным. И Мев — такой человечной. И renaigse¹ … мысль завязла и запуталась где-то в паутине отживших чувств.
Винбарр раскинул руки и побежал навстречу восходящему солнцу.
Ребро ладони нежно скользнуло по ледяной щеке Мев. Великолепные губы, такие же фантастически красивые, как и в день их первой встречи, растянулись в мягкую улыбку.
— Утро наступило, minundhanem².
— Её утро всегда с Мев, Катасах, — она поджала пятки, и тонкие руки обхватили его, насколько могли.
Целитель зарылся ей в волосы и поцеловал куда-то между рогов.
— Винбарр ушёл.
— Она знает.
Мев села, и сощурившись, посмотрела на не успевший осыпаться призрачный след мёртвого короля.
— Винбарр сказал, там в хижине…
— Ну пойдём, пойдём, — согласилась хранительница мудрости и неловко сползла с его рук.
Под её небольшой ладонью кривой посох с сухим стуком поблёскивал красивым зелёным камнем в навершии. Маленькие короткие шаги до входа давали ей время подумать, на что же всё-таки она опирается больше — на землю посредством посоха или на Катасаха посредством его руки?
— Ты прав был тогда. Получилось именно так, как ты и говорил: ты — суть почва под моими ногами.
— Разве?
— Угу. Ты не мог этого знать, minundhanem. И никто не мог, — она остановилась, чтобы он оглянулся.
— Я просто очень любил тебя тогда. И очень люблю сейчас, Мев, — тихая задумчивость делала её лицо почти кротким, обманчиво-беспомощным. — Обычная правда любящего сердца, та, что вне времени. Да ты лучше меня всё знаешь, я в этом не разбираюсь.
— Напоминай ей почаще, Призрачный Вождь. А то Мев что-то забывает. Наверное, возраст…
— Надо было назвать тебя Хранительницей Хитрости.
Зелёный камень посоха блеснул и упруго отскочил от целительских ягодиц.
Негромко переговариваясь, они вошли в хижину.
Полумрак и тишина заполняли её доверху.
Мев улыбнулась и замерла.
— Послушай.
— М?
— Тихо, но не пусто, слышишь?
Катасах вслушался. В замкнутом помещении смерть всегда оставляла дыру, пустоту в восприятии, усугубляла одиночество и раздвигала пространство так, что любая присутствующая жизнь воспринималась всего лишь крупицей на краю Вечности.
— Посмотри, — прошептал он.
На шкурах у стены лежали двое. Константин спал, обняв Анну и руками, и ногами.
Хранительница мудрости и целитель переглянулись.
На щеках бывшей on ol menawi³ горел болезненный румянец.
— Пойду поставлю Молоко.
***
Бывший Винбарром бежал, едва касаясь сонной земли, сдерживая порыв разлететься тысячами осколков, наполнить собой остров, утешить его оскудевшие земли новой свежей силой, обнять очнувшееся солнце и наконец подарить его измождённой почве.
Только у самого жерла погасшего вулкана Тир-Фради бывший Винбарром остановился.
Подняв подбородок, он всматривался в поредевшие леса, затянутые мутной дымкой равнины рек, и взгорья, обрывающиеся у самого побережья.
Тысячи раз он осматривал свои угодья, будучи Верховным Королём. Ему были ведомы границы территорий племён и кланов, спорные земли с renaigse, места обитания nadaig⁴, святилища… Но теперь всё это разом потеряло свою ценность, опустошённое, выхолощенное. Пронзительный взгляд взрезал толщу земли, проходился по тугому суглинку, толкающему подземные воды вверх в ручьи; рассекал тайные пещеры с таинственными кристаллами; проваливался в умолкшие тусклые святилища, где тысячу жизней назад воины кланов заключали обеты на крови…
Мёртвый король стоял у самого края, созерцал землю, и он же был бесконечно сосредоточенным вниманием, что проникало повсюду, измеряя, оценивая и познавая старую землю нового мира.
Так могла идти или Кера, или горная львица. Он закрыл глаза и улыбнулся.
Бывший Винбарром приложил кулак к груди, где снова билось молодое иное сердце. Источник новой сильной жизни, которую он сызмальства так хотел защищать. Беречь и любить.
Дрожащие руки попытались обхватить его, но поймали только воздух и стукнулись о собственные плечи.
Кера вздохнула.
— Я так ждала тебя, minundhanem… — неизвестно что было хуже, — не мочь обнять любимого или продолжать быть для него невидимкой.
Мёртвый король повернулся к ней и обнял, и мелкие голубые искры побежали по её коже. Она снова попыталась обнять его и тихо расплакалась.
— И я ждал. Посмотри, как красива наша земля, — он обвёл рукой линию горизонта. — Всегда хотел показать это место, но не мог. Жар вулкана испепелил бы тебя. А теперь я так рад разделить с тобой эту удивительную красоту!