Её подбородок дрожал, пока, моргая, девушка следила за его восторженными движениями.
— Теперь так будет всегда? — она не сводила с него заплаканных глаз, будто наполненных стремительным серебром горных рек.
— Мне больше не нужно быть рядом, чтобы продолжать любить тебя. Я освобождаю тебя, Кера, — он смотрел с той теплотой, в которой она нуждалась все эти годы, и которой была лишена, — ты свободна от любви ко мне.
Кера опасливо смотрела вниз, на покатые бока чаши кратера, где далеко внизу лежал плотный сизый туман.
— Ты очень много сделала для всех нас, minundhanem, — кажется, будто бывший Винбарром впервые обратился к ней так. — Благодаря твоему упрямству, граничащему с безрассудством, случилось перерождение мира и буквально каждого из нас. Благодаря тебе исполнилась моя единственная мечта — осознать Предназначение, разжечь собой алтари по всему острову и пробудить жизнь. Я с рождения шёл к этому, и без твоего вмешательства ничего бы не вышло. Теперь я хочу, а главное — могу! — любить так сильно, как вообще способен, понимаешь?
Девушка растерянно озиралась в попытках найти, куда же обращён взгляд Мёртвого короля. Её мятущееся сознание никак не могло зафиксировать его идущий волнами образ: то ли перед ней стоял ровесник, почти мальчишка, с добрыми смешливыми глазами, то ли умудрённый не одной сотней лет старик, в глазах которого было так много, что хотелось кричать от страха.
— Только теперь я понял, прожил и почувствовал, как сильно нуждается во мне эта земля, и эти облака, что поливают землю дождем, и эти птицы, что возвращаются на счастливые берега Тир-Фради…
Он смотрел сквозь неё на остров, до самой кромки воды, и видел крохотные цветные вспышки нитей жизни острова, и ему не терпелось как можно скорее раствориться и выправить спутанные и оборванные меридианы.
Уголки рта Керы опустились.
— Ты говоришь, что больше не будешь со мной, Винбарр?
— Я говорю, Кера, что теперь буду любить тебя солнцем на твоей гладкой коже, водой на твоих горячих губах, зёмлей под твоими лёгкими шагами и освещать твои пути звёздами в ночи…
Девушка что-то мучительно пыталась понять, беззвучно повторяя услышанное. Пока она переминалась в нерешительности и наблюдала, как скоро срывались в кратер камешки из-под тонких сапог, Мёртвый король приблизился и поцеловал её высокий лоб. Она только опустила ресницы и подняла подбородок ему навстречу. Колючие искрящие поцелуи пили слезинки заплаканных глаз до тех пор, пока улыбка наконец тронула её сжатые губы, и тяжёлая печать скорби покинула лицо Керы, унося с собой резкую складку меж её строгих бровей.
Когда она открыла глаза, её окружила панорама оживающей земли. Кое-где даже мерещились островки нежной зелени. Знакомый голос шепнул возле уха священное «minundhanem», и откуда-то сверху раздались слабые крики журавлей, что вели свой клин в сторону болот Ведвилви.
Кера набрала побольше воздуха и прокричала птицам приветствие Ткачей Ветра.
***
Когда вторая подряд плошка с гулким стуком разбилась о пол, Мев наконец подняла глаза на Сиору. Та, сдвинув брови, шёпотом ругалась и собирала черепки.
— Твоя душа снова решила покинуть тело? — хранительница мудрости возилась с очередной узелковой головоломкой у огня.
— Да почему я должна помогать?! Всё моё племя ушло в смерть из-за него!
— Ты считаешь, бывшему Константином и бывшей on ol menawi самое место рядом с ними? Сиора, ты уверена?
Последняя из Красных Копий замерла и почти с отчаянием оглянулась на Мев.
Очень долго принцесса не соглашалась носить туники с цветами своего племени, снедаемая чувством вины. Она даже пыталась спилить рога, крича что у неё больше нет прав зваться on ol menawi. Но к счастью, её вовремя остановил Катасах, и с тех пор глубокие борозды напоминали о её трагедии. Потом она даже собрала накидку из чёрной рогожи, и назвалась кланом Небытия в одном лице. Хранительница мудрости терпеливо относилась к экстравагантному сиориному гореванию, пока однажды та не достала старую одежду, и наконец сумела принять свою ответственность и новую жизнь.
— Я ни в чём не уверена, нелюдимая. Кроме того, что моего племени больше нет.
— Ткачей Ветра, кроме Керы, и остальных тоже нет, — эхом отозвалась Мев, — иди следом, если хочешь. Ты ведь знаешь, чего хочешь?
Сиора расплакалась и села на пол.
— До Самозванца… Мы с Эсельд договорились, что она будет главой Красных Копий, а я жрицей. Но я не смогла, Мев.!
— Так, а что тебе мешает сейчас? — холодно спросила хранительница мудрости, кургузыми пальцами вылавливая крохотный узелок в катасаховой задаче.
— Но у меня больше нет племени! Ты насмехаешься, Мев?.. — Сиора почти кричала.
— Нет, — зелёные глаза нелюдимой смотрели очень просто и очень мягко.
Заострившиеся черты, тёмные круги вокруг беспокойных глаз, впалые щёки с поблёкшими веснушками… юная принцесса находилась в самом эпицентре чернейшей из ночей души. Она умирала изнутри, и только Мев было ведомо, что рождалось и выжигало старое из прокажённой болью души Сиоры.
Дрожащими бледными пальцами девушка растирала лоб.
— М-моё племя сейчас — это вы, Люди Тени?..
— Люди Тени…
— Но ведь они твои.?
— Мев больше не их жрица. Мев больше не нужна здесь.
— Да каждый из детей Людей Тени мудрее и сильнее меня тысячекратно.! Как же я…
Нелюдимая отложила головоломку и внимательно читала борьбу в душе и сердце Сиоры. Лицо девушки светлело.
— Преодолевая неприязнь, злобу и боль от содеянного, я прохожу испытание, сжигая ненужное, чтобы дать в себе путь Жреческому Пламени?.. — глаза Сиоры расширились от неожиданного масштаба понимания истинных причин происходящего.
Хранительница мудрости улыбалась одними глазами.
— Иди давай, перевязывай.
Сиора торопливо вытерла покрасневший нос локтем.
— А как же вождь? Нам нужен вождь, ведь я ещё долго никому не смогу смотреть в глаза в Совете…
— У Людей Тени есть вождь. Молчаливый Вождь Нанчин. Он был им все эти годы, — Мев злым шёпотом пожелала узелку вместе с Катасахом отправиться поглубже в яйцеклад йоглана со своими загадками, — Ничего не меняется. Всё остается почти по-прежнему. Разве что чуть иначе…
***
— Тебе надо было умереть, чтобы принять правду о себе. А мне — всего лишь заткнуться, чтобы начать по-настоящему слышать и видеть других. — Две полные до краёв деревянные плошки, поднятые невидимыми пьющими, с размаху стукнулись в воздухе, переливаясь содержимым друг в друга.
Данкас сидел на том же камне у самой трясины, поджав под себя пятки, и флегматично сёрпал перекисшую брагу. Корона лежала рядом на полном бурдюке. Ему не нужно было ни видеть, ни слышать невидимых присутствующих, чтобы знать, кто из них кто.
Катасах закашлялся.
— Раздери меня левольг!.. — прохрипел он, морщась и неизбежно хмелея. — Наивысочайший, как ты это сделал?
— Захотел — и сделал. Я теперь всё могу, — бывший Винбарром легко боднул друга, — ннно почти ничего не хочу…
— Ну и как ты теперь, брат мой? — даже призрачные глаза целителя раскраснелись от едкого напитка.
— Счастлив. Теперь я на своём месте. А ты?
— Тоже счастлив. Осталось только решить пару задач с Константином…