Она пяткой оттолкнула рыжую девицу, схватила Дердре за волосы и села ей на колени. Дердре зашипела и дёрнулась. Мев впилась в неё поцелуем и опустила руку вниз.
Винбарр поднял брови и остановился.
Люди Тени разбрелись по залу, не сводя взгляда с присутствующих, и тихо перешёптываясь между собой.
— Ешьте и пейте. И берите, кого хотите, — промурлыкала Мев, играя с грудью Дердре, колени которой дрожали.
Катасах хотел опередить Винбарра, но не успел. Он смотрел, застыв, на хранительницу мудрости, чьи волосы ещё были вздыблены после «церемонии тупого серпа». «Тупого Катасаха», — улыбнулся целитель. Мев увлеклась Дердре и не сразу заметила подкравшегося к ней Наивысочайшего. Винбарр склонил к ней рогатую голову и мягко проговорил:
— Даже не поздоровалась.
Мев притянула к себе его лицо и поцеловала в лоб. Он закрыл глаза.
— Ты — моё небо.
— Ты — моя земля.
Винбарр подхватил её на руки и понёс в сторону галерей. Дердре, как ни в чем не бывало, позвала свою чашу.
***
Дина молча поставила перед собой две полные чаши. Катасах застегивал штаны.
— И часто у вас тут такое?
— Раз в год, — тихо сказала Дина. — Но мне — что раз в год, что каждый день… Одинаково больно.
— У тебя очень красивая грудь.
— Спасибо.
— Ты не подумай, я вижу много женских грудей, когда ищу Красного Червя. Есть, с чем сравнить.
— Угу.
Они молча стукнулись чашами и выпили. Катасах горько усмехнулся:
— Ты часто принадлежишь другим?
— Нет, никогда. Только Ему. Я — Его.
— А сейчас это что было?
— Гостеприимство. Ты его Близкий. Тебе — можно.
***
В тёмных галереях волнами накатывали вздохи, шёпот и сладкие, как тростниковый сок, стоны. Мев бежала наощупь, свободная от одежд, кутаясь в темноту и чужую похоть. За ней неотступно шёл Наивысочайший, следуя нежным нитям запаха хранительницы мудрости и возмутительным цветам её пряного желания.
Мев неслась ланью среди сталагмитов, выгибая грудь навстречу цветам кварца и перепрыгивая жмущиеся парочки. То ли её улыбающийся рот усиливал желание, то ли желание — углубляло улыбку… Винбарру уже было не смешно. Он видел танцующую фигурку перед собой и пытался ухватить её зыбкие очертания. Он ждал её ошибки. Маленькой, сразу определявшей исход. И наконец Мев споткнулась.
Спустя мгновение воин-жрец уже вцепился в неё и недовольно прорычал:
— Тебе не сбежать!..
— А не тебе ловить, Наивысочайший. Захочу — поймаешь. Захочу — поймаю, — она смотрела на него бесстыжими чёрными глазами, и каждое слово было словно плевок.
Винбарр в бешенстве схватил её за шею, но Мев вывернулась, засмеялась и помчалась дальше. Жрецу снова становилось не по себе. Чем ближе была Мев, тем шире открывалась пасть самой Бездны навстречу ему.
***
Мев с удовольствием смотрела как Винбарр снимает штаны, и как тусклые огни бликуют на гладких пластинах угловатого тела. Хранительница мудрости искренне любила каждого, с кем оставалась наедине. Она отметила, что на этот раз в ней меньше трепета, а у него — крепче панцирь. После недавних церемоний его глаза мерцали холодным светом. Мев провела пальцами по его губам и прижала свои бёдра к нему. Он накрыл её грудь своей рукой, разворачивая другой к себе. Мев скосила глаза.
— Заходи, чего стоишь.
Из темноты проявилась фигура Данкаса.
— Ничего, я подожду.
— Он подождет, — Винбарр начал водить крючковатым пальцем по коже Мев, слегка царапая её.
Мев поймала его губами и немного прикусила, Винбарр не сдержал довольного ворчания.
— Ты — моя земля.
— Ты — мое небо, — Мев схватила его за амулеты и притянула ближе к себе.
Он охотно подался навстречу, чиркая по каменному полу пластинами на теле. От запаха мускуса и чего-то густого сам воздух, казалось, был пьяным.
Хранительница мудрости читала про себя молитву к en on míl frichtimen, просила земли и плодородия для острова, побольше мозгов для своего меча, благодарила братьев-Хранителей за то, что Винбарр был в относительно человеческом обличье, но мысли снова возвращали её к целителю. Она уже начинала видеть очертания знакомой улыбки, но видение разбил Винбарр: над улыбкой Катасаха горели нездешним огнём глаза Наивысочайшего.
— Ты — моя земля, — напомнил он.
Огромной лапой Винбарр мягко сжал её руки за спиной и зашептал свои молитвы, едва касаясь губами изнемогающей Мев. Один за другим загорались световые корни в их телах по линиям позвоночника.
Данкас тяжело дышал и что-то бормотал.
Чем сильнее Мев стремилась разомкнуть объятия, тем настойчивее и непреклоннее становились ласки Винбарра. Его могучее тело с трудом сдерживало рвущегося наружу Хранителя, и хранительнице мудрости стоило немалых усилий нести ему покой и ласку своими прикосновениями.
— Тише, тише, ещё не время, — шептала она, стараясь не кричать.
Со стороны Данкас видел огромного крылатого змея, терзающего добычу, зажатую каменными кольцами.
***
Катасах увидел, как по пещере побежали огни, по стенам поползли тени чудовищных Хранителей с горящими глазами. Люди Тени и все присутствующие захлопали в ладоши и заулюлюкали.
Дина закусила губу, вышла и мигом вернулась с заново наполненными чашами.
— Пей.
— Да сколько можно, тигрица? А что происходит?
— En on míl frichtimen здесь.
Из глубины пещеры раздался глухой шум. Дина сложила руки и забормотала слова. Спустя мгновение вся пещера наполнилась волнами певучего шёпота. Целитель махнул ещё одну чашу.
— Тигрица, ты видела Мев?
Дина подняла изогнутые брови и проговорила:
— Скоро вы встретитесь. Пей.
***
Бёдра хранительницы мудрости танцевали древнейший танец, известный человечеству. Её фигурка светилась ослепительными огнями, которые прикрывали огромные чёрные крылья. То, что было Винбарром, тоже сияло и переливалось, и медленно обретало человеческие очертания. Данкас наконец приблизился к ним.
— Думала, ты забоишься, — Мев даже не повернула головы.
Прикосновения Данкаса стали большим облегчением. Почерневшую кожу саднило, но она затягивалась на глазах. Только через несколько мгновений она разгадала, что губы этих двоих ищут друг друга на её теле. Она фыркнула и расхохоталась.
Когда она прикасалась к целителю, Мев ломило понимание, что это не Катасах. Она прокусила его губу и, запрокинув назад его голову, провела длинным языком по шее, видя, как алые липкие ленты взвиваются до потолка, целуют пасти Хранителей и, благословлённые ими, обрушиваются на неё…
Винбарр довольно прорычал:
— Уста твои, что лезвия бритвы, жрица, да будет под ними смерть покойной, а переход — лёгким.