— Что такое? — вяло спросила она. — Тебе что-то нужно?
— Я просто... — Джаз замолчала, и какое-то мгновение с кухни доносился лишь стук посуды о столешницу.
Саманта, прислушиваясь, склонила голову набок.
У Джаз Джексон была странная привычка, начав фразу, тут же отвлечься, совершенно забыв о том, что собиралась сказать. Это было одно из самых раздражающих и в тоже время самых забавных черт ее характера.
Сэмми познакомилась с ней четыре месяца назад, когда та пришла в их кафе на должность пекаря. Джаз была родом из Детройта. И оказалась самым экстравагантным, самым жизнерадостным и, безусловно, самым уникальным человеком, которого она когда-либо встречала.
Помимо короткой стрижки афро Джаз выделялась огромными карими глазами и насыщенно-бронзовой кожей, на солнце напоминавшей золото. Одевалась она всегда только в черное. Но свою харизматичную внешность любила подчеркивать оригинальной блестящей бижутерией. И все же по большей части внимание окружающих она привлекала ослепительной, никогда не сходившей с лица улыбкой.
Причина ее переезда из Детройта в Бостон до сих пор оставалась загадкой. Единственное, что она с удовольствием обсуждала, — это свое поступление в магистратуру университета на историю искусств.
— Прошлое давно умерло. Кануло в небытие, — ответила Джаз, когда Саманта спросила о ее родных. — Нет смысла вспоминать о том, что не имеет теперь никакого значения.
Сэмми не имела привычки давить, поэтому легко отступила. Кем бы ни была прежде Джаз, откуда бы ни приехала, сейчас она ее лучшая подруга. И это было самым главным.
Помимо страсти к истории искусств Джаз обладала исключительным кулинарным талантом. Она постоянно придумывала уникальные рецепты восхитительной выпечки, перед которой просто невозможно было устоять, что способствовало быстрому расширению их клиентуры. Поэтому ей доверили подборку ассортимента при условии, что каждый день посетителям будет предложено не менее пяти традиционных итальянских пирожных, с чем она с радостью согласилась.
— Ты делаешь итальянскую выпечку лучше любой итальянки! — с долей негодования воскликнула мать Саманты, Кармела, когда Джаз приступила к работе.
Джаз не расспрашивала о ее прошлом, но Сэмми была вынуждена посвятить ее в свою тайну, так как с этим были связаны некоторые жизненно важные моменты. Это признание, надо сказать, далось ей с величайшим трудом. Никто, кроме ее семьи, не знал о тех трагических событиях. А Саманту пугали не только сами воспоминания. По большей части она боялась осуждения окружающих и обвинений в беспечности.
Джаз выслушала ее с искренним сочувствием. А когда говорить становилось совсем тяжко, поглаживала ее руку и ободряюще сжимала.
— Что ты от меня ожидаешь? — спросила она, когда Саманта замолчала.
Та лишь беспомощно пожала плечами, чувствуя себя крайне уязвимой.
— Просто, чтобы ты знала... Я могу… иногда у меня случаются приступы удушья. Я всегда ношу с собой лекарство.
— Ничего страшного. Что еще?
— Просто… не осуждай меня…
Подойдя ближе, Джаз обняла ее за плечи.
— Никакого осуждения. Всегда на твоей стороне.
С этого момента их дружба стала еще крепче.
* * *
— Джей, ты там еще жива? — оттянув рукав толстовки, Саманта взглянула на черные электронные часы на запястье и мысленно прокрутила список дел на остаток четверга.
В семь пятнадцать — в крайнем случае в семь тридцать — уже можно будет закругляться. В восемь закрыть кафе для посетителей и пересчитать кассу. Затем, после непродолжительной тренировки в спортзале, принять смену в баре, что начиналась в одиннадцать.
По средам и субботам она преподавала девочкам джаз, балет и чечетку.
Так как приходилось совмещать три работы, времени на сон и отдых почти не оставалось. Зато такой напряженный график позволял не только своевременно оплачивать счета, но и копить деньги. Каждая рабочая смена приближала ее к заветной мечте — к открытию собственной танцевальной студии.
Танец был ее самой безудержной страстью.
Ее успехи в хореографии сулили ей большие творческие перспективы, но восемнадцать месяцев назад мир в одночасье рухнул, а мечта всей жизни вдребезги разбилась. Профессиональной танцевальной карьере пришел конец, так как Сэмми больше не могла выходить на сцену. Но ведь она могла обучать юных перспективных танцовщиц, полных жизненного потенциала и надежд, готовая помочь им развить свой дар и осуществить мечту, которую у нее отняли.
Очередной грохот привлек ее внимание, и она заставила себя оторваться от стойки, желая увидеть собственными глазами, что натворила подруга. Ее черные мотоциклетные ботинки глухо стучали по плитке, пока она нехотя плелась на кухню.
— Джаз... — позвала Саманта и тут же осеклась. Ей пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться: подруга с головы до ног была покрыта слоем белой муки, и лишь кое-где проглядывали пятнышки бронзовой кожи. Пряди короткой афро приобрели седой оттенок, отчего молодая девушка стала похожа на старуху. — Что с тобой? — ей пришлось приложить кучу усилий, чтобы сдержать рвущийся наружу смех.
— Я пыталась найти шрирачу (прим. разновидность соуса чили). Но, запнувшись о собственные ноги, опрокинула на себя мешок с мукой. Прости, но далеко не все обладают такой же гибкостью и пластикой, — скинув накидку, она отряхнула волосы.
— Зачем тебе понадобилась шрирача? — бросив взгляд на стойку, Сэмми увидела три емкости, в каждой из которых лежало по дюжине свежеиспеченных маффинов с небольшими углублениями сверху, пахнувших благодаря насыщенному аромату какао так аппетитно и сладко, что ее рот мгновенно наполнился слюной.
— Для ганаша (прим. крем из шоколада и свежих сливок, используемый как начинка для конфет и пирожных, а также украшения десертов)… — Джаз поспешила к плите. — Подашь мне ее?
Сэмми удивленно приподняла бровь и тут же безмятежно махнула рукой.
— Никогда не сомневалась в твоем кулинарном гении. Думаю, и сейчас не стоит, — она сняла с полки нужную бутылку и протянула ее подруге, которая помешивала в кастрюле густой шоколадный мусс, а затем, брызнув в него немного соуса, принялась все это взбивать.
Когда ганаш был готов, Джаз перенесла кастрюлю на стойку и принялась наполнять им маффины, при этом щедро украшая их арахисовым кремом, отчего те стали больше похожи на мини-пирожные. Один она с торжественной улыбкой протянула Саманте.
Та, игриво пожав плечами, отогнула край бумажной формы и без раздумий откусила больше половины. Ей хватило мгновения, чтобы помимо насыщенного вкуса шоколада ощутить воздушность бисквита и гладкость глазури из арахисового масла. Затем ее потряс необычайно пряный вкус ганаша, который она, склонив голову набок, с предвкушением раскатала на языке.
— Ну, и как тебе? — не выдержала Джаз.
— Это… необычно… — покивала головой Саманта и откусила еще кусочек. — Непривычно, но чертовски вкусно. Как ты это придумала?
— Мне захотелось отвлечься. Захотелось чего-то не зеленого. Никогда прежде не приходилось делать такого количества печенья «трилистник» и взбивать столько зеленого крема. Прошло уже два дня, а мне до сих пор снятся кошмары.
— Не знаю, замечала ли ты, но жизнь в Бостоне имеет некоторые характерные особенности. Нигде не отмечают День Святого Патрика (прим. религиозно-культурный праздник; отмечают 17 марта, в день смерти святого Патрика, небесного покровителя Ирландии) так ревностно, как в Бинтауне (прим. одно из местных названий Бостона, связанное с американской историей и бобами).
— Я знаю. Но здесь же Маленькая Италия. Я надеялась, что мне удастся избежать всей этой кутерьмы. Ладно, в любом случае я просто увлеклась поиском уникального, утонченного сочетания вкусов. Но, смешивая все подряд по очереди, сумела добиться лишь столь незначительного эффекта.
— Я рада, что успех не кружит тебе голову и ты по-прежнему очень скромная, — Сэмми вновь посмотрела на часы. — Заканчивай здесь, а я займусь уборкой в зале. Сейчас десять минут восьмого.
— Спешишь? К телам, пышущим тестостероном?
— Эй, я люблю выбивать дерьмо из боксерской груши. Рекомендую попробовать.
Скривив губы и передернув плечами, Джаз продолжила наполнять маффины.
— Когда ты наконец покончишь со своим инкогнито-дерьмом? Ты совсем перестала красить ногти лаком, а это, мягко говоря, раздражает.
Сэмми глянула на свои неухоженные ногти и спрятала руки в карманы толстовки.
— Боюсь, парень с накрашенными ногтями будет выглядеть несуразно.
— В этом ты права. Но как долго ты планируешь поддерживать сей маскарад?
Сэмми нахмурилась, когда ее желудок болезненно сжался.
— Не знаю...
— В Бостоне полно тренажерных залов, где ты могла бы чувствовать себя в безопасности, не скрывая своей личности.
— Я нигде не буду чувствовать себя в безопасности. Нигде!
— Да неужели? — в голосе Джаз звучала едкая ирония. — Выходит, напяливать на себя пятьдесят спортивных лифчиков и наряжаться чуваком просто супервесело.
Сэмми закатила глаза и, схватив алюминиевые ковши для варки молока, понесла их к раковине, чтобы вымыть.
— Просто не хочу, чтобы ко мне подкатывали парни. Это лучший боксерский клуб в городе. Многие годы им управлял Мерфи Ронан, а теперь им руководит его сын, герой войны.
— Это не имеет значения, так как ты с ним не тренируешься и даже не разговариваешь. Ты там ни с кем не контактируешь. Так в чем преимущество этого клуба?
Руки Саманты замерли в мыльной воде. Полтора года назад она вообще не могла находиться среди людей. Сейчас же постоянно посещала тренажерный зал. Для нее это было существенным прогрессом. Пусть инкогнито, но все происходило на ее условиях и под ее контролем.
— Мне это помогает. Вряд ли ты меня поймешь, но… для меня это важно.
Шумно вздохнув, Джаз скептически покачала головой и, закончив наполнять кексы, потянулась за кондитерским мешком с кремом.