Посмотрев ему вслед, Киллиан шумно вздохнул и сокрушенно покачал головой.
«Может, в следующий раз выйдет лучше?»
Он запер входную дверь и вернулся туда, где только что тренировался Сэм, ожидая увидеть беспорядочно разбросанное оборудование и измятый мешок. Но все было аккуратно разложено по местам и пахло дезинфицирующим средством.
В его спортзале царил порядок.
«Э-э, пока что не мой… только тридцать пять процентов».
Собирая свои вещи, Киллиан сокрушенно вздыхал, в сотый раз напомнив себе, что не мешало бы найти способ полностью завладеть «Ronan's Gym». В конце концов, это был семейный бизнес, а Карл не был членом их семьи. Но, к сожалению, сейчас у него не было пятидесяти тысяч, чтобы выкупить зал. Черт, да он не мог позволить себе потратить даже лишнюю тысячу.
«Может, все же стоит начать драться?»
Все, казалось, ожидали от него именно этого, ведь профессиональная карьера бойца позволяла зарабатывать немалые деньги. Вот только такой образ жизни его никогда не привлекал. Киллиану нравилось вести собственное дело, а вот находиться в центре внимания он терпеть не мог. Особенно после того, что случилось в прошлом году.
«Тем более после того, что случилось с Ли…»
Головная боль, начавшаяся еще в кабинете, резко усилилась. В висках запульсировала кровь. Мысли лихорадочно заметались, а зловещий шепот болезненных воспоминаний начал колоть мозг.
«На сегодня хватит, с меня достаточно», — выключив свет, он активировал сигнализацию.
2. Инкогнито
— Сэм! — послышался из кухни требовательный голос Джаз.
Стоявшая возле кофеварки Саманта в этот момент задумчиво глядела в окно, прислонившись к прилавку. От громкого окрика подруги она вздрогнула и резко подняла голову.
Сейчас семейное итальянское кафе-пекарня «Кафе Карневэйл» временно пустовало.
Ранний вечер четверга был унылым и холодным. А периодически громыхавшие над головой раскаты грома, чередующиеся с яркими вспышками молний, вынуждали потенциальных посетителей спешить домой, а при первых же струях дождя искать укрытие.
— Что такое? — вяло спросила она. — Тебе что-то нужно?
— Я просто… — Джаз замолчала, и какое-то мгновение с кухни доносился лишь стук посуды о столешницу.
Саманта, прислушиваясь, склонила голову набок.
У Джаз Джексон была странная привычка, начав фразу, тут же отвлечься, совершенно забыв о том, что собиралась сказать. Это было одно из самых раздражающих и в тоже время самых забавных черт ее характера.
Сэмми познакомилась с ней четыре месяца назад, когда та пришла в их кафе на должность пекаря. Джаз была родом из Детройта. И оказалась самым экстравагантным, самым жизнерадостным и, безусловно, самым уникальным человеком, которого она когда-либо встречала.
Помимо короткой стрижки афро Джаз выделялась огромными карими глазами и насыщенно-бронзовой кожей, на солнце напоминавшей золото. Одевалась она всегда только в черное. Но свою харизматичную внешность любила подчеркивать оригинальной блестящей бижутерией. И все же по большей части внимание окружающих она привлекала ослепительной, никогда не сходившей с лица улыбкой.
Причина ее переезда из Детройта в Бостон до сих пор оставалась загадкой. Единственное, что она с удовольствием обсуждала, — это свое поступление в магистратуру университета на историю искусств.
— Прошлое давно умерло. Кануло в небытие, — ответила Джаз, когда Саманта спросила о ее родных. — Нет смысла вспоминать о том, что не имеет теперь никакого значения.
Сэмми не имела привычки давить, поэтому легко отступила. Кем бы ни была прежде Джаз, откуда бы ни приехала, сейчас она ее лучшая подруга. И это было самым главным.
Помимо страсти к истории искусств Джаз обладала исключительным кулинарным талантом. Она постоянно придумывала уникальные рецепты восхитительной выпечки, перед которой просто невозможно было устоять, что способствовало быстрому расширению их клиентуры. Поэтому ей доверили подборку ассортимента при условии, что каждый день посетителям будет предложено не менее пяти традиционных итальянских пирожных, с чем она с радостью согласилась.
— Ты делаешь итальянскую выпечку лучше любой итальянки! — с долей негодования воскликнула мать Саманты, Кармела, когда Джаз приступила к работе.
Джаз не расспрашивала о ее прошлом, но Сэмми была вынуждена посвятить ее в свою тайну, так как с этим были связаны некоторые жизненно важные моменты. Это признание, надо сказать, далось ей с величайшим трудом. Никто, кроме ее семьи, не знал о тех трагических событиях. А Саманту пугали не только сами воспоминания. По большей части она боялась осуждения окружающих и обвинений в беспечности.