— Сэм…
Ни малейшего отклика.
«Попробуй зайти с другой стороны».
— Послушай, ты не обязана сейчас говорить со мной, если еще не готова. Но я не оставлю тебя в таком состоянии. Я буду сидеть здесь всю ночь.
— Я… — Сэмми запнулась. Взглянув на нее, Киллиан увидел, что на этот раз она смотрит ему прямо в глаза. Он ободряюще кивнул ей, и она шумно вздохнула. — Помимо моей семьи об этом знает лишь один человек. Джаз. Это так… мне слишком трудно об этом говорить.
— Не спеши.
— Это… это случилось со мной в прошлом году. В том баре я проработала несколько лет, пока училась в колледже. Владелец бара был очень добр ко мне и всегда учитывал расписание моих занятий и танцев. А во время экзаменационных сессий и в дни соревнований всегда давал выходной. Он всячески заботился обо мне. Говорил, что наш коллектив — это маленькая семья. А когда наш менеджер, отработав положенные две недели, уволился, босс вызвал меня к себе в кабинет. Он сказал, что решил предложить мне это место, прежде чем объявлять об открывшейся вакансии. И я, разумеется, согласилась. Но тут он заявил, что если я действительно хочу получить эту должность, то обязана кое-что для него сделать, — тут ее голос сорвался на шепот.
Киллиан не смог оторвать от нее сочувственного взгляда. Его бешено колотящееся сердце норовило выпрыгнуть из груди, а внутренности сжались от дурного предчувствия.
«Пожалуйста, пусть это будет не то, о чем я подумал…»
Ее щеки стали пунцовыми, а в глазах — он это прекрасно видел, хотя они и были опущены, — плескался жгучий стыд. При звуке ее дрожащего голоса он, на секунду прикрыв глаза, шумно выдохнул и снова уставился в пол.
— Я сразу поняла, что хочет от меня Роджер. И была в шоке. Ведь все это время он относился ко мне, как к собственной дочери. А подобное… мне и в голову не могло прийти. Я, конечно же, сказала «нет», но когда хотела покинуть кабинет, он мне не позволил. Схватив меня, он заявил, что я в долгу перед ним за те годы, что он давал мне работу, и за все, что делал для меня. И начал… м-м-м… л-л-лапать меня… а потом… толкнул на стол.
Стиснув зубы, Киллиан оглянулся.
Сэмми сидела, спрятав лицо в ладонях.
Он не успел отвести взгляд, когда она опустила руки и посмотрела ему прямо в глаза. В ее прекрасных очах было столько горечи и презрения к себе, что ему захотелось прервать ее. Сказать, что не нужно продолжать. Все и так понятно.
«Пусть лучше выговорится. Ей это необходимо».
— Он целый час н-н-насиловал меня в своем кабинете. Все было как в тумане. Единственное, что я помню, — это стоявшую на столе фотографию его жены и детей.
Резко опустив глаза, Киллиан закрыл лицо руками и начал усиленно тереть кожу.
— Иисус Христос, — глухо выдавил он, так как горло сдавило спазмами.
Ее рассказ ранил его сильнее, чем он предполагал.
К такому он точно не был готов. Хотя и начал подозревать нечто подобное. Возможно, если бы Сэмми поведала ему эту трагическую историю раньше, его сердце не разрывалось бы от этой дикой боли… Ну, теперь что есть, то есть. Он всей душой жаждал защищать ее от малейших невзгод и волнений, поэтому каждое горькое слово вгрызалось в него похлеще ядовитого жала.
Чертово дерьмо, он больше не мог это слушать.
И тем не менее продолжал игнорировать бунтующие чувства, понимая, что Сэмми сейчас крайне уязвима и беззащитна. Она и так долго не решалась открыть ему причину своих фобий. А он возьмет и все испортит?! В угоду своему душевному покою?
«Ты не можешь прервать ее лишь потому, что тебе хреново. Не будь эгоистом, мать твою. Заткнись и слушай!»
— Не могу передать, как мне было больно. И как сильно он меня… покалечил. Там было столько крови. Он вытащил меня через заднюю дверь в проулок. У меня не было сил идти. Я умоляла его отвезти меня в больницу. Но он просто дал мне немного денег на такси, чтобы я сама туда добралась. И предупредил, что если я скажу кому-то хоть слово, то он убьет меня. И я, конечно же, ему поверила.
Киллиан с трудом сдержал рвущиеся с языка проклятия.
Он стиснул зубы, сжал до боли кулаки, и все равно, казалось, вот-вот взорвется. Подскочив с дивана и обхватив голову руками, он под давлением безотчетного желания рвать и метать начал кружить по комнате.
Безысходность и вина затопили душу. К горлу подкатила желчь.
У него было такое чувство, что он попал под несшийся на бешеной скорости товарный поезд. Зато теперь многое стало понятно. И ее, казалось бы, неадекватные страхи. И нелюбовь к прикосновениям. И стремление избежать близких контактов с мужчинами. И дикая — близкая к истерике — паника.