Взгляд Киллиана замер на стоявшем между ним и Мэтьюзом Ли с дурашливой белозубой улыбкой на лице. Такой до боли родной и знакомой, что смотреть на нее было одновременно и сладко, и горько. Это как человек, возвращающийся домой после длительного отсутствия, не уверен, что его ждет, когда он туда в конце концов доберется.
Ли улыбался всегда. Причем часто там, где это было абсолютно неуместно. Из-за этого у него случались инциденты в учебке.
— Рекрут, солдат не должен улыбаться! — сержант-инструктор ударил его, не сдержавшись, по лицу.
— Так точно, сэр! Не должен, сэр! Но я ничего не могу с этим поделать! Просто у меня такое лицо, сэр!
От этого воспоминания Киллиан невольно фыркнул, а его плечи заныли фантомом старой боли — та шутка Ли обошлась им всем по сто отжиманий за один присест.
Ли умел рассмешить его даже в самые мрачные моменты дислокации. Им всем это было необходимо. Чтобы выжить. Но как же легко было забыть, что друг тоже не железный. После очередной патрульной миссии, проходившей недалеко от Хуссейба в провинции Рамади, Ли сломался.
Как и все они, не исключая Киллиана.
Внезапно звуки и образы прошлого атаковали его разум.
Ослепительно-яркая вспышка полыхнула, подобно молнии, из самодельного взрывного устройства, установленного на дороге, и от мощного взрыва зазвенело в ушах. Повсюду стоял запах горящего топлива. Жар огня, напоминавший ад, кольцом сомкнулся вокруг них. Парень в американском камуфляже без чувств завалился на руль. Перед глазами мелькал дикий, безумный танец тел, осыпаемых роем пуль. Яростные гортанные выкрики врага, пропитанные чистой ненавистью, перемешались с испуганными криками детей, слишком маленьких, чтобы понимать, что происходит. Женские вопли боли и стоны «Saa'adinii!»… снова и снова.
— Помогите! Помогите!
— Черт! — острая боль пронзила все тело, и Киллиан зажмурился.
На секунду ему показалось, что его скрутил сердечный приступ.
Присев на корточки — сейчас это казалось единственно логичным средством против жгучей боли в груди — он уперся рукой в пол для равновесия. Колючих волокон дешевого ковра оказалось достаточно, чтобы отвлечь его, и Киллиан, открыв глаза, уставился на него.
«Надо будет его выбросить. Домовладелец, дешевая задница, не сделал этого перед моим заселением, как обещал, — Киллиан сделал несколько глубоких вдохов, и образы того жуткого дня начали меркнуть. — А остальные парни испытывают такое? Или только я? Ли прошел через подобное?»
Он знал, что ответил бы Мейер, так как слышал это бесчисленное количество раз.
«Чувак, это война, — Мейер с силой выдыхал дым «Marlboro Red», словно подчеркивая этим смысл своего высказывания. — В гребаной войне нет ничего хорошего. Люди постоянно гибнут. Наша работа — убивать и взрывать это чертово дерьмо. Мы же солдаты. И это наша прямая обязанность. Никто не обещал, что это будет легко и красиво. Но мы продолжаем делать это, потому что мы — Сильная Армия. Так?
На тот момент это было именно то, что им всем нужно было услышать.
Поэтому они в едином порыве кричали «да-а-а!».
Киллиан никогда не был силен в строгом соблюдении канонов католической веры, в которой вырос, но в ее догмы верил всей душой. Была лишь одна причина, по которой они смогли выбраться живыми из той «мясорубки», — их время умирать не пришло. С тех пор он всегда держал свечу зажженной, как молчаливый обет в знак благодарности Богу.
За Мэтьюза, за Мейера, за себя. За благополучное возвращение домой.
Но он также держал ее зажженной в память о Ли.
Киллиан сжал челюсти. Да так крепко, что, казалось, вот-вот начнут крошиться зубы. А пальцы так судорожно вцепились в край полки, что побелели костяшки.
«Я должен был тебе помочь, дружище. Должен был заставить тебя обратиться за помощью. Надо было сказать парням, командиру… кому-нибудь… — глаза защипало, а зрение затуманилось. Он на мгновение склонил голову и вытер ладонью глаза. — Я бы прошел еще одну дислокацию, лишь бы вернуться в тот день, когда была сделана эта фотография. Мы были на войне, зато все вместе».
Киллиан собирался уже покинуть комнату, когда понял, что так и не зажег свечу.
Чиркнув спичкой, он поднес ее к фитилю. И на мгновение застыл, глядя на пламя. Воспоминания о дне патрулирования — в одночасье изменившем их жизни — вновь захватили его.
4. Столкновение
— Баз, в кассе не хватает четыреста баксов, где они? — Киллиан хмуро посмотрел на сидевшего напротив друга.
Было уже поздно, Киллиан устал, и его терпение подходило к концу. Заниматься бухгалтерией совершенно не хотелось.
— Чувак, я не знаю, — пожал плечами Басанта.
— У нас тут двенадцать человек, что должны были оплатить пятого, а сегодня уже двадцать пятое, — Киллиан прижал пальцы к виску. — Пора уже выставлять счет за следующий месяц. Почему ты не отметил в компьютере тех, кто уже заплатил?
— Но я же собрал деньги. Здесь никто, — Баз досадливо покачал головой, — не пользуется ни картами, ни электронным переводом. Все несут наличные или расплачиваются чеками.
Киллиан закатил глаза.
— Кто сегодня, черт возьми, пользуется чеками? Кто в наше время их принимает?
— Э-э… вообще-то, мы, чувак.
— Надо придумать что-то попроще, — пробормотал Киллиан, обращаясь скорее к себе, чем к другу, перебиравшему на своем столе кипу бумаг. Обреченно вздохнув, он пожевал зубочистку, рассеянно рассматривая стоявшее перед ним пресс-папье армейского образца. Его взгляд зацепился за высеченную на основании гири надпись «Сильная Армия».
— Так что ты хочешь, чтобы я сделал? — озадаченно спросил Басанта.
Киллиан открыл рот, собираясь ответить, но его внимание привлек долетевший из зала сдавленный крик. Он резко повернул голову к двери.
«Дерьмо. Драка».
Киллиан давно свыкся с постоянными разборками парней. Ни табличка-предупреждение на входной двери, ни соответствующий пункт в договоре не могли сдержать бурлящего в воздухе и в венах тестостерона. Им непременно нужно было доказать, что они сильнее, круче, жестче. Тут уж ничего не поделаешь. Это напомнило ему учебку, тренировочную базу, палаточную жизнь и периодические дислокации. Ищущее разрядки мужское эго в конце концов ударяло в голову и взрывалось гневом.
Киллиан не считал зазорным иногда спустить пар. Порой даже становился зачинщиком таких потасовок. Но времена изменились, и теперь ему самому приходилось систематически разнимать драчунов. Мелкие стычки в клубе стали занозой в заднице. Правил никто не отменял, они требовали четкого исполнения. Тем более поддерживать порядок в клубе было, прежде всего, в его интересах. Здесь он старался сохранять атмосферу мира и дружелюбия.
— Баз, разберись с оплатой, — Киллиан оттолкнулся от стола. — И придумай способ отслеживания должников. Нельзя просто взять наличные и забыть, кто их принес. В бизнесе это недопустимо, дружище.
Еще один крик эхом разлетелся по залу.
— Лучше иди и успокой парней, — Басанта скрепил несколько листов вместе.
— Да, сейчас займусь. А ты разберись с этим, — ткнув зубочисткой в сторону бумаг, Киллиан вернул ее на привычное место между зубами.
Покинув кабинет, он направился в спортзал, нервно перекатывая языком зубочистку. Работавшие в усиленном режиме вентиляторы и недавно отремонтированный кондиционер хорошо справлялись с жарой — неприкрытая кожа мгновенно покрывалась мурашками. А у его черной армейской футболки были срезаны рукава.
Сейчас на нем были серые свободные спортивные штаны и кроссовки, на которых он никогда не затягивал шнурки, чтобы при необходимости мгновенно их скинуть.
Он направился к парням, что стояли возле боксерских груш.