— Какой ужас! — искреннее выдохнула Лина.
— Что ж, это издержки литературной славы, — важно продолжал Башмачков. — В общем, если говорить без ложной скромности, то я нарасхват. Помани любую фотомодель пальцем, и она тут же рванет за мной…
— Почему же вы тогда прогуливаетесь здесь, на курорте, в одиночестве? — искренне удивилась Лина. — Где же все эти красотки?
— Повторяю: я приехал сюда ра-бо-тать. Никого кроме Топалова я не знаю. Могу не отвлекаться на суету и писать роман целыми днями. Между прочим, мобильник я не завожу из принципа, а жариться часами на пляже скучно. Вот и сижу с ноутбуком на веранде захудалой, давно не ремонтированной дачки, которую Топалов гордо именует виллой. Домик, правда, не на первой линии, а чуть подальше — вон на той горке. Красотища вокруг — как на фотографиях, обработанных фотошопом. Дивные рассветы! Встаю пораньше, гуляю по набережной, а потом — за работу. Надеюсь, за две недели «добью» мой роман. Когда надо, я пишу так же шустро, как Дюма-отец. Или как Оноре наш де Бальзак. Вот сейчас, как уже говорил, кропаю вещицу в жанре «нуар», ну, то есть, ужас-ужас. Каждую главу Любомир Топалов буквально «рвет из рук». Говорит, что читатели его журнала «Люди» ждут продолжения. В общем, ситуация типа, как у Федора Михайловича нашего Достоевского. У того, если помните, тоже выхватывали из рук новые главы алчные издатели.
— А вы, как я погляжу, неплохо устроились, господин писатель! — развеселилась Лина. — Вашему кумиру Достоевскому и не снилось! Разве что казино тут поблизости нет. А все остальное — к вашим услугам. Да еще и отдых с работой «в одном флаконе» за счет издателя. Класс! Завидую. Я вот здесь, на отдыхе, пишу урывками, не говоря уже о Москве, там сочинять «для себя» удается вообще нечасто. Работа и бытовая текучка так «заедают», что времени на творчество совсем не остается. Может, оно и к лучшему, меньше бездарных страниц напишу, — тихо сказала Лина и вздохнула.
— А я так вам скажу, мадам… Вы и без сочинительства не бедствуете, — не полез за словом в карман Башмачков. — Не ожидал, признаться, вас тут встретить, дорогая Ангелина Викторовна! Думал, вы все по экзотическим странам путешествуете и после Китая куда-нибудь еще на край света рванули.
— А уж как я не ожидала! — подхватила Лина. — Надеялась, что забыла наш китайский кошмар навсегда. Однако вы одним своим видом заставили меня все вспомнить…. А так хотелось спокойненько и тупо поваляться у моря, чтобы никто и ничто не напоминало ни о каких проблемах. В особенности я мечтала забыть о нашей дорогой столице — с ее пробками, запредельными ценами, гастарбайтерами, криминалом и суетой… А тут — вы с вашими китайскими воспоминаниями. Помните, как в Пекине бандиты убили сначала своего подельника, а потом даму из нашей группы?
— Да уж…. Между прочим, и сам я, если вы, конечно, не забыли, тоже тогда еле ноги унес. Признаюсь, мои готические романы рядом с теми китайскими событиями — просто детские сказочки, — проворчал Башмачков. — Честно говоря, я тоже не хотел бы вспоминать о том путешествии… Хотите, угощу мороженым? — внезапно оживился литератор. — Топалов вчера аванс заплатил. Только… Раз уж вы заговорили о смерти…. Помните, тогда, в Китае, я вас честно предупреждал, что чувствую холод. Ну, такое ледяное дуновение, которое исходит от человека, находящегося в опасности… Между прочим, вы сами тогда едва не погибли. Вот и сейчас я вынужден со всей серьезностью предупредить: от вас, Ангелина Викторовна, веет холодом не меньше, чем от этого ящика с мороженым.