— Погоди… дай вспомнить. Аааа, ну как же! До тебя тут жила моя тетя Иванка из Пловдива. Солидная пожилая дама, главный бухгалтер в небольшой фирме. Ей здесь так понравилось, что я еле упросил тетушку съехать, чтобы создать тебе условия для работы. Пришлось присочинить, будто я собираюсь открывать на вилле ночной клуб. Понимаешь, моя тетя терпеть не может громкую музыку и молодежные компании. И вообще считает все эти клубы очагами разврата и наркотиков, в чем она, надо признать, недалека от истины. Зато тетя обожает женские романы. Представляешь, притащила с собой пожить на виллу какую-то даму, тоже пожилую перечницу, вот она-то и кропала здесь день и ночь всю эту бабскую чушь… И еще имела наглость утверждать, что ее дешевые поделки отлично продаются! Мол, дамы просто сметают с прилавков книжных магазинов её «легкий антидепрессант» в мягкой обложке. Как тебе это понравится? Кажется, эту неадекватную особу с манией величия зовут Йорданка Цонева…
Башмачков побледнел:
— Все ясно, — прошептал он. — Как хочешь, Любомир, но эта дама отнюдь не бездарность. Она завладевает умами с первого абзаца, заставляет верить в ее героев и сопереживать им. Создает свой собственный мир… М-да… Похоже, эта сочинительница отлично поработала здесь на вилле. Стены дома буквально пропитались флюидами ее романов. И теперь по комнатам по-хозяйски разгуливают призраки — герои ее творений.
— Ну, и какой из всего этого вывод? — поинтересовался Топалов, с беспокойством поглядывая на Башмачкова. Похоже, рассудок писателя стал и вправду внушать ему опасения. — Ты, оказывается, настоящий «гений места». Обстановка действует на тебя, мой русский друг, самым серьезным и необратимым образом. Думаю, этому даже есть более-менее реалистическое объяснение.
— Какое же? — изумился Башмачков.
— Думаю, разнообразные мелкие предметы, оставленные на вилле мадам Цоневой, сложились в твоем бурном воображении в стройную картину и стали действовать на твою мобильную писательскую психику и твое творчество таким вот парадоксальным образом.
— Пора драть когти, — рубанул рукой воздух Башмачков. — В смысле — съезжать отсюда. Не могу работать, когда на меня давят. Я обещал тебе закончить МОЙ роман. Мой, а не Йорданки Цоневой.
— Слава Богу, одумался! Дорогой ты мой! — искренне обрадовался Топалов и по-дружески ткнул его в плечо. — Как раз это твое желание осуществить не сложно. Могу прямо сейчас договориться насчет твоего проживания в одном недорогом отельчике. Разумеется, за мой счет. Эта гостиница находится неподалеку, в старом парке. Конечно, номер люкс не обещаю, но комнатушку в мансарде с видом во двор тебе сегодня же подыщут.
— Согласен, — выдохнул с облегчением Башмачков, — готов умотать отсюда куда угодно, хоть в собачью конуру. Лишь бы в мой почти уже готовый и гармоничный роман ужасов нахально не лезли чужие розы, слезы и привидения.
— Ну, вот и договорились, — Топалов устало откинулся на спинку стула. — Собирай вещички, благо у тебя их немного, и сегодня же перебирайся в тот самый отельчик. Через неделю я жду от тебя новую главу романа, чтобы поставить ее в очередной номер журнала. Да, чуть не забыл. Пиши адрес: отель «Пальма», три звезды, находится в парке «Ротонда», на первой линии.
Башмачков записал адрес на салфетке, саркастически хмыкнул и привычным движением плеснул себе в стакан плиски.
Славянская ностальгия
Лина без устали размышляла о бедном Тони и о причинах его внезапной смерти, но ни одна из версий не выдерживала критики. То ей начинало казаться, что несчастная Анн ночью сама укокошила своего немолодого дружка, чтобы поживиться его серебряными «цацками» и остатками денег на банковской карте. То она вдруг принималась думать, что хитрая Гизела ловко расправилась с Тони из-за давней неприязни немцев к англичанам вообще и личной нелюбви старой девы к мужскому полу в частности.
Ясное дело, ни одна из этих «опереточных» версий не могла рассматриваться всерьез. Порой Лине плакать хотелось от собственной тупости и беспомощности. Время шло, а она ни на йоту не приблизилась ни к тому, чтобы поверить в естественную смерть англичанина, ни к тому, чтобы указать на какую-то иную причину его ухода в мир иной. А ведь требовалось еще предъявить «железные» улики и обезоружить фактами местных полицейских и настоящих преступников. Впрочем, кто эти настоящие? Где они? Не спустились же они, черт побери, на побережье с парашютами!