— У Пола были татуировки? — быстро спросила Гизела. Лина автоматически перевела.
— Ни одной, — прошептала Джулия и с изумлением взглянула на Лину.
— Тогда версия номер один отпадает, — объявила немка.
— А версия номер два? — поинтересовалась Лина.
Гизела не успела ответить, потому что в дверь постучали.
В комнату вошла ночная дежурная. Сделав профессионально-скорбное лицо, она объявила:
— Мужайтесь, дорогая Джулия. Тело вашего мужа все еще не нашли.
— Завтра я поеду в Варну, — решительно сказала Джулия. — Попробую связаться с нашим консулом и потребую усилить поиски.
— А можно я с вами? — бесцеремонно встряла Гизела. — Мне надо проверить кое-какие соображения.
— Глупости! — осадила ее дежурная. — Отдыхайте, Гизела, спокойно и не вмешивайтесь не в свое дело. Вам прежде всего надо позаботиться о собственном здоровье и покое. Вспомните, что скоро вам улетать домой в Германию.
— Не вздумайте пойти на поводу у немки, — прошептала дежурная по-английски Джулии, — и ради бога не ездите в Варну. Вам все сообщат и скажут, как действовать дальше. Эта немецкая старуха, если с ней все-таки поедете, замучает по дороге разговорами и сочувствием, к тому же на непонятном вам языке.
Гизела интуитивно догадалась, что разговор идет о ней, однако вмешаться не успела. Дежурная вежливо взяла старушку под руку и предложила проводить ее в номер. Гизела растерялась от такого напора и… неожиданно подчинилась.
Башмачков перебирается в «Пальму»
Лина уселась завтракать на открытой веранде, но роскошный вид на сияющее море в этот раз не наполнил, как обычно, ее сердце безотчетной радостью, не примирил с неприятными событиями последних дней, а, напротив, поднял из глубин души глухое раздражение. Лина почувствовала, что готова бежать из этого «рая». Господи, как надоели эти слащавые южные красоты! Горько сознавать, что все вокруг — лишь роскошная декорация, изнанка которой — смерть. Эх, был бы здесь Петр! Уж он-то разгадал бы тайны этого «милого» местечка! Когда речь идет о покойниках, врач видит и понимает куда больше, чем обычные смертные. Решить вместе с ним подобный «кроссворд» было бы намного проще! Скорей бы уже муж прилетел! Ну, просто сил никаких не осталось ждать! Каждый час тянется, как сутки. Скоро она, Лина, сама всех тут поубивает от тоски и отчаяния… Да и как быть спокойной, если каждая клеточка ее тела буквально требует мужа…
Такая острая печаль и тоска навалились на сердце, что Лина едва не заплакала.
— Доброе утро, мадам бездельница! Разрешите? — Лина подняла глаза, полные невыплаканных слез, и… едва не подавилась бутербродом. У столика нарисовался Башмачков с тарелками, доверху наполненными ресторанной снедью. Литератор едва удерживал поднос, опасно балансируя возле Лины.
— Боже, опять вы? — не сдержала Лина раздражения и вдруг почувствовала, что слезы на глазах высохли сами собой. Нет, этот нелепый чудак-человек действовал на нее явно положительно. Хотя бы своим забавным видом. На сей раз на Башмачкове была футболка с вызывающей надписью «Я лучший, а вы — все остальные».
— Господин Башмачков, вы ничего не перепутали? Уже и на завтрак сюда явились, не запылились? — съязвила Лина.
— А где же мне еще, по-вашему, завтракать? — искренне удивился Башмачков. — Между прочим, я теперь живу здесь. Вот он, мой электронный ключ от номера! Так что прошу учесть: Валерий Башмачков отныне — респектабельный постоялец «Пальмы», причем со всеми правами, включая, извиняюсь за тавтологию, «все включено».
— Живете? Здесь? С каких это пор? — не поверила Лина. — Вы что же, преследуете меня, господин Башмачков? Может быть, вы и есть тот самый маньяк?
— Еще чего! — ухмыльнулся литератор — Не стоит выдавать желаемое за действительное. У меня здесь совершенно другие цели и задачи, нежели охмурять замужних и, если честно, не слишком молодых дамочек.
— Тогда зачем вы здесь? — не отставала Лина. — Не затем ведь, чтобы с утра не очень тонко и, я бы даже сказала, хамовато намекать на мой (а заодно и ваш, мы же с вами ровесники!) возраст?
— Представьте себе, всего лишь для того, чтобы спокойно дописать мой многострадальный роман. Издатель решил, что вечер у моря куда больше благоприятствует сочинению романов ужасов, чем солнечное утро на террасе с видом на сад.