Почти сразу же над сценой погас свет. Внушительная толпа, догадавшись о том, что сейчас начнется «то самое», устремилась к небольшой площадке в углу огромной сцены. Лина с Башмачковым оказались невольно прижатыми к ограждению, и тут же позади них вырос второй, затем третий, а потом и четвертый ряд зрителей. Теперь уже и те, кто не танцевали, вскочили со своих мест и рванули со всех ног сюда, поближе к тлеющему кострищу.
— Кажется, сейчас будет гвоздь программы! — шепнула Лина Башмачкову. Ночь и погасший разом на всей площадке свет подействовали на нее довольно странно. Внезапно тоска засосала душу, заныла где-то под ложечкой, и, чтобы успокоиться, женщина вновь схватила литератора за руку.
— Вижу, не дурак, — буркнул в ответ писатель, однако живо отозвался на рукопожатие Лины. Ей вдруг на секунду показалось, что где-то в районе живота еле слышно зазвенели маленькие колокольчики… Этот сладко-мучительный, знакомый с юности звон, не на шутку напугал ее. Лина вдруг заметила, что ее рука живет своей, отдельной, независимой от нее жизнью. Лина всерьез испугалась этой «морально неустойчивой» и неподвластной ее воле руки и осторожно высвободила ладонь из горячей и влажной лапы Башмачкова. Литератор неохотно отпустил дрогнувшие женские пальцы и уставился на костровую площадку со слегка оскорбленным, наигранно-равнодушным и непроницаемым лицом.
Между тем обещанное шоу все никак не начиналось. Лина поежилась. Она вдруг почувствовала, как по голым пальцам ног, зажатым тесными босоножками, пробежали волны ночного холода. Однако прижаться к Башмачкову плечом все той же «легкомысленной» руки женщина не решилась. Не хватало еще, чтобы по телу пробежали волны не холода, а желания, и в животе вновь зазвенели предательские колокольчики.
Лина изо всех сил постаралась отвлечься от коварного соседа и сосредоточиться на том, что происходило на площадке. Не без труда, но ей это удалось. Неожиданный магнетизм Башмачкова отошел на второй план. Лина наконец всей кожей почувствовала нараставшее напряжение толпы, нетерпеливо дышавшей в затылки друг другу. С каждой минутой загадочное действо приближалось, и ожидание чуда сгустилось почти до плотности магнитного поля.
Паренек в болгарской вышитой сорочке тщательно ворошил граблями догоревшие угли, и при каждом его движении вокруг разлетались искры, словно в разгар лета наступил Новый год, и кто-то решил зажечь бенгальские огни.
Наконец в динамиках зазвучала молитва на старославянском, и откуда-то из темноты возникла босая девушка с распущенными волосами и в белой ночной рубахе. К груди она прижимала большую икону. Девушка сосредоточенно помолилась и решительно ступила на горячие угли. Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее она стала наматывать босыми ногами круги по все еще дымившимся углям. Было видно, что она совершенно не обжигает ноги. Молитву, которая поначалу неслась из динамиков, сменил ритмичный стук барабанов, и Лина почувствовала, что против собственной воли впадает в гипнотический транс. Надо сказать, что это испугало ее не меньше, чем опасная близость руки Башмачкова несколько минут назад. Лина усилием воли стряхнула с себя наваждение и скосила глаза на литератора, прижатого к ней толпой.
— Ну, как вы там? — шепотом спросила она.
— Класс, — прошептал Башмачков, не отрывая глаз от магического действа. — Балдею! Вот бы и мне попробовать… Правда, боюсь, охрана не подпустит.
— Конечно, не подпустит, — подтвердила Лина. — Я бы тоже хотела быть там. Почему-то мне кажется, что я смогла бы сделать несколько шагов… Но это, Башмачков, типичный самообман. Я читала, что нестинары — древняя религиозная секта, и прежде чем ступить на раскаленные угли, они впадают в транс при помощи духовных практик, которые осваивают с детства. Между прочим, этого состояния они достигают лишь после чтения специальных молитв. Однако подобный дар есть далеко не у всех. Говорят, некоторые из них, «допущенные», даже могут предсказывать будущее. Повсюду в Болгарии, даже в их родном селе, этих людей считают особенными. Вот и эта юная девушка, похоже, подключилась к Вечности, как маленький индивидуальный компьютер к божественному серверу. Потому она и не чувствует боли, а ее нежная кожа — нестерпимого жара.
— Тихо, погодите умничать, смотреть мешаете…, — шикнул на Лину Башмачков, и женщина обиженно замолчала.
Что-то вроде электрического разряда вновь пробежало по пальцам Лины, словно искра от погасшего костра упала между нею и Башмачковым. Это полузабытое ощущение слегка напугало верную жену, и Лина на всякий случай отодвинулась подальше от литератора, магнетизм которого нынче, похоже, был не меньше, чем у мистических огнеходцев. Уже давно она слышала тихую мелодию колокольчиков только рядышком с Петром, а тут…