Эта игра была похожа на рулетку, только гораздо примитивнее. В общем, рулетка для бедных. Тряси себе фишки в стаканчике, опрокидывай на полотенце, чтобы не упрыгали далеко, и смотри, какие выпадут. А там уже решай, брать или не брать выигрыш, в надежде удвоить его в следующем круге, снова кидай кости и очки на бумажку записывай. В общем, скукотища. Играли на болгарскую мелочь, так что и интереса особого тоже не было. Башмачков с Линой зевнули, переглянулись и предупредили Ханну, что долго засиживаться за игрой не собираются, у каждого вечером — свои дела.
Сыграли первую партию. Ханна легко выиграла и на правах победительницы потребовала в награду «немножко винечка».
Башмачков, будучи не в силах отказать даме, поднялся и вскоре вернулся с тремя бокалами, наполненными вином лишь наполовину.
Ханна одним махом осушила бокал и потребовала продолжения.
Допив вино во второй раз, она снова выиграла и мрачно расхохоталась:
— Теперь я понимаю, почему мне не везет в любви, — заявила она, — удача сопутствует мне лишь в игре. Русский друг ВалерИ, будь любезен, принеси, пожалуйста, вина.
— Может, хватит? — неуверенно сказала Лина. — Вспомни про бедняжку Адель.
— Бедняжку? — вновь расхохоталась Ханна — Да знаешь ли ты, как я
ей завидую? Лежит себе в морге в Варне и ни о чем не волнуется. Ей теперь не надо каждую секунду думать, где пропадает ее муж… Майн фройнд ВалерИ, еще раз прошу, принеси, пожалуйста, вина, а потом мы пойдем с тобой гулять вдоль моря. Мне надоело коротать вечера в одиночестве.
— Ханна, довольно! — повысила голос Лина. — Перестань! Завтра тебе будет очень стыдно вспоминать эти слова.
— Дорогой дальнею, и ночкой лунною… — громко затянула Ханна, хлопая в такт песне в ладоши. Лина поморщилась. Драма быстро превращалась в дешевый фарс.
В этот самый миг дверь бара отворилась, и на пороге, словно тень отца Гамлета, нарисовался Володя.
— Ты опять здесь? Мы же договаривались… — прошипел он в сторону жены и сжал запястье Ханны железной хваткой.
— Я же просил никого никогда не наливать моей жене! — заорал Володя шваркнул кулаком по ближайшему столу. Баночки для специй подпрыгнули и жалобно зазвенели. Лицо его исказилось, глаза сузились, и Лине почудилось, что на «холке» у болгарина поднялась шерсть, как у волка.
Володя направился к бармену неспешной, но от этого еще более угрожающей походкой. Лина успела заметить, что пухлые щеки Веселина задрожали, как апельсиновое желе, которое тот подавал к мороженому. Володя наклонился к струхнувшему бармену и, цепко схватив его за галстук-бабочку, одновременно перехватил руку, которой тот попытался обороняться. — Ты что же, забыл, сучий потрох, о чем я только вчера предупредил тебя? Ты тогда чуть не обгадился от страха и поклялся, что подобное больше не повторится.
— Извини, Володя, не мог отказать русскому гостю, — бармен улыбнулся через силу, но в глазах его стоял страх, — видишь длинного мужичка, он вон за тем столиком сидит. Ну да, вон тот тип попросил меня наполнить бокалы для Ханны и этой очкастой русской тетки.
Володя свирепо взглянул на Лину и Башмачкова, рывком поднял легкую и податливую, почти гуттаперчивую от избытка алкоголя, жену и быстро поволок ее к выходу. Рука Ханны безвольно болталась в воздухе. Женщина вновь демонически расхохоталась, подмигнула Лине и изобразила в сторону Володи неприличный жест средним пальцем. Красавчик, к счастью, ничего не заметил и выскочил из бара со своей ношей на руках, громко хлопнув дверью.
Развлечений в баре больше не предвиделось, водевиль стремительно перешел в драму, и раздосадованный Веселин объявил, что бар закрывается. Хватит, мол, концертов на сегодня. Лина с Башмачковым быстро допили вино и вместе с другими туристами дисциплинированно разошлись по своим номерам.
«Молилась ли ты на ночь, Дездемона?»
— Утро красит нежным светом…, — над лежаком Лины зазвучал знакомый приятный баритон. Она невольно вздрогнула и открыла глаза. Широко улыбаясь, над ней склонился выспавшийся, свежий и веселый Башмачков. Словно и не было ни вчерашнего скандала с Володей, ни избытка «винечка».